Алексей Шведов : ОДИННАДЦАТЬ ВОЛЬТ ДЛЯ ФЕНИКС
Александру Быкову "Стоит человеку испытать вкус блаженства, как он скоро захочет ощущать его постоянно". Кеннет Келзер "Солнце и тень" – 1 – – Господи, да ты только посмотри на нее! – М-да. – Эй, Феникс, открой глазки! – М-м-м... – О, голос подала! Прогресс! – М-м... – А морда довольная – смотри, смотри! – Еще бы ей не быть довольной. Ну и что с ней делать-то в таком состоянии? – М-м? – М-м! М-м! – передразнил ее ТДК. – Чего надо? – пробормотала Феникс, окидывая склонившихся над нею парней вялым сонным взглядом. Счастливая улыбка уже сползла с ее лица под гнетом внешних обстоятельств. – Халат хоть запахни! Она опустила взгляд вниз: халат был расстегнут, обнажив одну грудь (левую). Ей стало неловко, хотя если вдуматься, что здесь такого? Подумаешь – грудь! Что, они женской груди никогда не видели? К тому же она у нее все равно маленькая... Но все же Феникс последовала просьбе ТДК, вслед за чем сменила позу, свесив ноги с кровати. Мир вокруг немного дрожал, руки тоже. И вообще, ее знобило. И как она умудрилась заснуть? – А че так холодно? – На улице, – сказал Женя, – плюс тридцать два. Сейчас лето, Феникс. А тебе холодно. Есть над чем призадуматься, не так ли? – Как вы сюда попали? – Феникс протерла пальцами глаза. Внизу живота уже немного ныло. Неужели она проспала больше четырех часов?! Она поморщилась. А скоро будет еще хуже... Женя повертел согнутой булавкой. – Понятно, – проворчала Феникс. – Надо будет замок менять... Наступило молчание, во время которого она пыталась расчесать пальцами спутанные волосы и челкой скрыть нейропорт. Феникс знала, зачем пришли Женя и ТДК, и оттягивала неприятный разговор до последнего. Она понимала, что виновата перед ними. Но что я могу с этим поделать? Феникс принялась задумчиво покусывать нижнюю губу. Впрочем, я не так уж и виновата. В конце концов, это был мой личный блок питания. Что хочу, то и делаю. А в примочку можно и "Крону" вставить – так даже фонить меньше будет. И вообще, каждому свое. И нечего проецировать на меня свои проблемы. Только вот настроение хреновое.... Она встала (хотела пойти умыться), но тут ее сильно качнуло, и она полетела на тумбочку. – Бля-адь!!! ТДК и Женя многозначительно переглянулись. – Феникс, ты понимаешь, что тебе нужно завязывать? – спросил ТДК. – Ой, только не надо мне говорить, что мне нужно делать, – поморщилась она. – На себя посмотрите сначала. И она ушла в ванную. Из зеркала на нее глядела бледная худая физиономия, под глазами – темные круги, сами глаза – красные. Как попало умывшись и расчесавшись, Феникс вновь уставилась на себя в зеркало. Повернулась к нему сперва левой стороной, потом – правой. Справа она себе нравилась больше. Достав из нейропорта пустую капсулу, Феникс спрятала ее в халат – на драгс-точках двадцать таких меняют на одну целую. Где бы еще восемь найти? Причем, к вечеру. Она снова посмотрелась в зеркало, зачем-то потрогала нос. Блин, ну и морда. Указательным пальцем погладила разъем порта: небольшое отверстие в сантиметре от межбровья, полый стержень, ведущий прямо в узел гипоталамуса. А когда вы вставляете в него энергокапсулу, то генерируются электрические импульсы, воздействующие на центр "рая". Стоимость капсулы зависит от порога заряда. Феникс прижалась к стене и, прикрыв глаза, постояла так немного, после чего вернулась в комнату. Женя и ТДК скромно сидели на столе. Опустившись на кровать, Феникс сгребла с тумбочки упаковку анальгина и проглотила кое- как без воды пару таблеток. Нужно было еще переодеть трусики, а то эти все мокрые после "тока". Только сейчас на это внимание обратила. Взгляд девушки настороженно заскользил по комнате. Ну и чего они тут расселись, спрашивается? – Ну, так сегодня ты на репетицию придешь или нет? – поинтересовался Женя. – Во сколько? – К семи. – А щас сколько? – Полпятого. – Ну, приду, если нужно, – вернее, постараюсь прийти, добавила Феникс про себя. Тут запищал видеофон. Она шлепнула ладонью по прямоугольнику сенсодатчика, активируя экран. На нем тут же нарисовался улыбающийся Герберт. Феникс снова ударила по датчику, прерывая контакт – еще не хватало при Жене с ТДК с ним разговаривать! Она выдернула видеофон из розетки. Уйдут – и я сама перезвоню, поклялась она себе. – Кстати, с блоком питания надо будет как-то вопрос решать, – как бы невзначай заметил ТДК. Феникс покивала в знак согласия, хотя, откровенно говоря, все эти музыкальные проблемы были ей сейчас до лампочки. Итак, звонил Герберт. А за ней должок, который нужно было вернуть еще вчера. Что он может подумать, если она вот так вот резко оборвала связь? Что должница не желает платить. Так что, возможно, вскоре он сам придет к ней или пришлет своих шестерок, чтобы они убедили ее вернуть долг. "Да где ж я вам возьму столько денег? – возмущенно думала Феникс. – Они чем там у себя думают? И расценки дикие какие-то; говорят, в том же Кемерово "ток" дешевле раза в полтора". – То есть сегодня ты точно придешь? Не как вчера? – И позавчера, – добавил Женя. – Точно приду, – буркнула Феникс. – В семь? – Угу. – Надо записываться быстрее, – сказала она. – Надоело мне уже репетировать. Выступать все равно нигде не выступаем... – А вот это тебе не надоело? – ТДК постучал себе между бровей. Намек понят, подумала Феникс. – Лариса, ты посмотри, в кого ты превратилась за последние три месяца! – Какая была, такая и осталась, – недовольно проворчала она. Разные нотации ее жутко раздражали. Ей было проще продолжать считать, что она ничуть не изменилась – просто изменились окружающие. – Феникс, неужели ты действительно этого не видишь? – в разговор снова вступил Женя. – Тебя уже ничто больше не интересует кроме этих твоих капсул. Кстати, что-то я не вижу твоего плейера... Вероятно, он там же, где и блок питания? Так? – Не надо меня учить, а? – А никто тебя и не учит. Мы пытаемся тебе помочь. Вспомни, кем ты была, и посмотри, кто ты есть. Ты же жить теперь без этого не можешь. Все вещи уже попродавала. Кофточка твоя зеленая где? Что-то я давно ее на тебе не видел... – Нет, ты мне че тут гонишь? – закричала Феникс, не выдержав. – Ты мне муж, что ли? Отец? Надо же, доебался! Что хочу, то и делаю! – Может, нам начать искать другого басиста? – Ищите хоть семь басистов. – То есть ты больше не будешь играть? Феникс насупилась. Играть в группе ей, в общем-то, нравилось. – Буду, – пробормотала она виновато-извиняюще. Глаза ее смотрели в пол. – Только не надо меня доставать, я и сама знаю, что у меня проблемы. Но я намерена в ближайшем будущем завязать. – Свежо предание, – заметил ТДК. – Да верится с трудом, – окончил Женя. – Чем ты думала, когда вставляла в себя эту штуку? – Головой, чем. Чем я еще могла думать? – она еле сдерживалась, чтобы снова не начать кричать. – Такое впечатление, что чем-то другим. – Слушай, а какое тебе вообще до этого дело? Я к тебе не лезу, и ты ко мне не лезь. Понял? – Бесполезно с ней разговаривать, – Женя махнул рукой. – Она уже конченая, как и все эти... Она сама уже не завяжет, ее лечить надо. – Это тебя надо лечить, а не меня! – выпалила Феникс. – И твою Ксюшу! – Ну-ка ты! – возмутился Женя. – Причем тут Ксюша? Причем тут Ксюша, а? Ты че тут базаришь, онанистка? – Сам ты онанист! – закричала Феникс, вскакивая. – Пошёл на хуй отсюда, пошел на хуй, понял! – Щас ты у меня сама на хуй пойдешь! – Да на хуй мне твой хуй нужен! – Э, ребята, кончайте! – заметался между ними ТДК. – Женя, успокойся, ну ты-то че... – Нет, что ты там про Ксюшу начала говорить? Договаривай-договаривай, если уж начала! – И договорю! – закричала Феникс. Ее прямо-таки распирало от справедливого гнева. – Почему это твоя Ксюша себе между ног чип вставила, а я нейропорт в голову не могу? А? Почему ей можно, а мне нельзя? А я тебе сейчас скажу почему, я тебе скажу... Это ты потому на меня наезжаешь, что я тебе не дала тогда у Мэри на дне рожденья, вот твое мужское самолюбие теперь и... – Ты че, дура? – удивился Женя. – Нет, ты че, дура? – он вполне натурально рассмеялся, но правда, немного нервно. – Причем тут день рожденья Мэри? Ну, пьяный я тогда был... нашла что вспомнить. Не дала – не дала, я из таких вещей проблем не делаю. – Это тебе только кажется, что не делаешь. Нет, ну ты мне ответь теперь, почему своей Ксюше ты разрешил биочип поставить, а... – Да пойми ты, это разные вещи! – закричал Женя и начал нервно ходить туда-сюда по комнате. – Мы с Оксаной любим друг друга и... Да зачем я тебе все это объясняю? – Нет, ты мне все-таки объясни, объясни! – Тронутые вы оба, – заметил ТДК. – Феникс, можно я закурю? – Закури. И мне дай. Все трое закурили. Феникс открыла форточку и выжидающе уставилась на Женю. – Хорошо, я объясню, – прошипел тот. – У Ксюши были проблемы с половым аппаратом. Я хотел, чтобы, когда мы занимаемся любовью, ей тоже было хорошо. Я не эгоист. Поэтому мы пошли к гинекологу, и он вживил ей этот чип. – Любовью они занимаются! – саркастически закивала Феникс. – Проблемы с половым аппаратом... Понятно-понятно. Врешь ты все, любовничек. Или страдаешь недостатком информации. Я с Ксюшей твоей обсуждала как-то эту тему, и все у нее там нормально было, просто ты кончаешь быстро, а она не успевает. Может, она тебя просто смущать не хотела, потому и сказала, что у нее какие-то там проблемы, но знай – это совершенно не соответствует истине. Плохо ты знаешь женскую психологию, Женечка. А теперь она знаешь, как тащится – твоя Ксюша! Еще покруче, чем я от "тока". Так что каждому свое, Женя. Да, я прекрасно понимаю – то, что со мной происходит сейчас, ненормально, и я буду пытаться бросить это. Но вся проблема в том, что у меня образовалась физическая зависимость и без этих импульсов меня ломает, а твоя Ксюша себе чип поставила только для того, чтобы переться, как... Знаешь, иногда говорят: "как удав по стекловате". Разницу чуешь? – В таком случае, если уж ты все так повернула, скажи мне, пожалуйста, зачем ты вообще поставила нейропорт, если не для того, чтобы – как ты выразилась – тащиться? – Просто поставила и все. И я сказала не "тащиться", а "переться". – Это не ответ. – Ответ. – Все с тобой ясно, – резюмировал Женя. – Ну что, успокоились? – поинтересовался ТДК. – А я всегда спокойная, – пожала плечами Феникс. Оба парня фыркнули. Феникс встретилась взглядом с ТДК (он был в их группе гитаристом, а Женя – барабанщиком), и тот ей грустно улыбнулся. Ей захотелось заплакать. Я падаю в бездну, подумала она, а все только и знают, что меня поучать. Поучать легко, нет, чтоб как-то помочь. Хотя бы схватить меня за волосы и втащить наверх, пусть даже я буду орать и сопротивляться. Но нет, они предпочитают только обвинять. Да, черт возьми, я наркоманка, а еще я просто глупая уставшая от всего женщина, которая совсем запуталась. Я сама во всем виновата, и когда-нибудь я завяжу. Но не сегодня. Надо будет вечером к Таньке смотаться – вдруг у нее что есть? – Значит, на репетицию тебя сегодня не ждать? – спросил Женя. – Блин, ну ты вот опять специально же до меня докапываешься! Сказано же ясно: приду. – Ну че, пойдем? – обратился Женя к ТДК. – Ты иди, а я с ней еще поговорю немножко. – Я тебя возле подъезда подожду тогда, – сказал Женя и ушел. – И что ж тебе надо, голубь ты мой сизокрылый? – поинтересовалась Феникс у ТДК, когда они остались вдвоем. – Ты песни-то еще все помнишь? – Да вроде все. – Лариса, если мы тебе можем чем-то помочь, то ты скажи. – Не называй меня Ларисой, пожалуйста. – Ладно. – Чем можешь помочь? – Феникс усмехнулась. – Дай тридцать рублей. – Не дам. – А двадцать? – И двадцать не дам. – Ну, тогда ты мне ничем помочь не можешь, – сделала она вывод. "Нет, можешь, – добавила Феникс про себя. – Просто мне нужно как-то попросить об этом, признаться в том, что мне действительно необходима помощь. Но я боюсь показаться слишком слабой, я не хочу никого ни о чем просить. Тем более, тебя, потому что ты сам предлагаешь помощь. Наверное, я дура. Нет, не наверное, а точно. Скажи, скажи ему, чтобы он тебе помог! Он ведь тебе нравится? Да, но... я лучше умру, чем попрошу его о чем- нибудь". Неожиданно она заплакала, причем, с каждой секундой интенсивность ее плача все нарастала. Феникс повалилась на кровать лицом вниз. ТДК присел рядом; она двинула его ногой. – Лариса... – Да я же тебе ясно сказала: НЕ НАЗЫВАЙ МЕНЯ ЛАРИСОЙ! – закричала Феникс, снова вскакивая и чувствуя, что слезы прямо так и льются по ее щекам, к тому же левая щека дергается в нервном тике. – Ты че, тупой, да? Ты че, тупой, если таких элементарных вещей не понимаешь? Нет, ну че ты вылупился, че ты вылупился? – она вновь рухнула на кровать. Ей было стыдно, что она ревет тут перед ним, но остановиться было невозможно. Итак, Феникс лежала на животе и, заслонив лицо руками, плакала. В дверь позвонили. – Открыть? – спросил ТДК. – Не надо. – Вообще-то она и так открыта, – пробормотал ТДК. – Или Женя опять булавкой закрыл? – Она у меня захлопывается, – Феникс присела и, вытерев лицо рукавом халата, мрачно посмотрела на него. И чего пристал, спрашивается? Фу-у, истерика вроде прекратилась. Сейчас бы капсулку... Хотя бы на вольт... Опять звонок. Феникс насторожилась. Это, поди, или Герберт, или кто-то из его людей. Открывать нежелательно. А завтра я им все отдам, подумала она. – Лариса... – Слушай, ну ты точно тупой, – вздохнула устало Феникс. – И в голове у тебя не мозги, а хрен поймешь что. Ты тормоз, осознаешь? Он усмехнулся. По фигу ему, подумала Феникс. Знает ведь, сволочь, что я не всерьез это говорю. А вот Женя – свинья последняя. И ведь это все началось с мэриного дня рожденья. Да я лучше умерла бы, чем ему дала – он на Пушкина похож, терпеть не могу кудрявых и с бакенбардами. И сам он онанист! Ничем подобным я не занимаюсь, хотя пробовала, конечно. Искусственная нейростимуляция – это, по-моему, совсем другое. Зачем возиться с кем-то (чем-то), если можно влиять на центр удовольствия напрямую через мозг? Но злоупотреблять этим, конечно же, не следует. А я именно злоупотребляю. Это зависимость, натуральная зависимость. Но мне это нравится. Нет, не нравится. Нет, нравится. Но ведь ты наркоманка, Лари... Феникс! Ну и что? А то. Ты уже сдаешь по дешевке свои вещи, ты бы и гитару уже давно продала, если бы она лежала не в ДК и была бы не такой большой. Блок питания маленький был, как раз за пазухой поместился. Догадались же... А вот бас за пазуху не спрятать. Хотя почему я должна его прятать? Он мой, так что я с ним что хочу, то и делаю. Хочу – играю, хочу – не играю. Захочу – продам. Ей вспомнились несколько последних репетиций. Играла она уже без особого воодушевления, лишь бы как, к тому же постоянно сбивалась. Раньше все было по-другому. И дернуло же ее поставить этот нейропорт! – Дай тридцать рублей, – снова попросила она. Звонивший, похоже, уже ушел. – Извини, но не дам. – Че, жалко? – прищурилась Феникс. – Тебя, а не деньги. – Слушай, да не надо меня жалеть! Мне уже двадцать четыре, и я сама прекрасно понимаю, что к чему. Просто сейчас мне нужен "ток", но вообще я пытаюсь завязать. Я уже сбила дозу на полвольта, – соврала она. – Ну дай денег, а? ТДК помотал головой. Иногда ей казалось, что он тоже тянется к ней, но – как и она – не решается сделать первый шаг. ТДК был на год ее младше и учился на каких-то курсах по трансперсональным психотехникам, к тому же он писал основную часть музыки для их группы (тексты сочинял Марат, вокалист). Вообще в их "Базовые перинатальные матрицы" Феникс попала чисто случайно. До этого она играла в "Смерть президенту", но потом те развалились из-за вечных конфликтов друг с другом, и она осталась без дела. А в общем и целом она любила бас, любила хороший жесткий панк с социальными текстами (то, что они играли сейчас, панком было назвать трудно). Вот именно что "любила". А сейчас ей на все плевать, правильно Женя сказал. На все, кроме "тока". Даже плейер – и тот продала. Она решила немного изменить тактику. – Слушай, ТДК, ты ведь у нас анархист, так? Похоже, он сразу заподозрил подвох, но пока молчал. Она продолжила развивать свою мысль: – Ваша идеология гласит: полная свобода действий плюс... Короче, делай что хочешь, но только не мешай и не ограничивай при этом свободу других. А ты ограничиваешь. Что это за анархия тогда, если я не могу делать то, что я хочу? – Слушай, ну ты же сама понимаешь, что чушь городишь. Скажи, понимаешь ведь? – Ну, понимаю, – вынуждена была признаться Феникс. Врать она не особо любила, хотя иногда (особенно в последнее время) ей поневоле приходилось это делать. – И тем не менее, ты не прав. Не хочешь давать деньги – так вали, че сидеть-то? Он закурил и угостил сигаретой и ее. – Морда, поди, опухшая, да? – мрачно спросила Феникс. – Да я бы так не сказал. Слушай, неужели ты не можешь как-то это перебороть? Слезают же люди с героина... Если бы ты была действительно обычной, то я бы к тебе не привязывался, но ты ведь сама психолог по образованию... – Это невозможно перебороть! – выкрикнула (чуть ли не взвизгнула) Феникс, снова начиная плакать. – Понимаешь, невозможно! Ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь! Тот же самый героин – просто невинный белый порошок по сравнению с "током"! Легко говорить, когда сам не пробовал! Просто когда я поняла, во что вляпалась, было уже поздно, поздно, поздно! Ну че ты на меня так уставился? Нет, это надо же – тридцать рублей зажал! – она начала нервно смеяться. – Слушай, парниша, а как тебе такой вариант: можешь меня трахнуть, если хочешь, за эти тридцать рублей. Или я в рот у тебя возьму, – она почему-то надеялась, была уверена, что он согласится. – Ну как? – Господи, Феникс! – ТДК, похоже, сам готов был расплакаться. – Господи, что с тобой стало! Да отцепись ты от меня! – он отшвырнул ее руки, тянущиеся к его ширинке. – Да на ты, на эти свои тридцать рублей! – он вытащил из джинсовки несколько бумажек и бросил в нее. – Нет, я не понимаю, как можно так опуститься? Феникс пересчитала бумажки. Их оказалось чуть больше, чем было необходимо. – Здесь сорок пять, – сказала она, протягивая ему пятнашку. – Возьми, а эти тридцать я тебе дня через два отдам. – Поди у кого-нибудь другого... – начал было ТДК, но осекся, поняв, что сказал не то. Успокоившаяся было Феникс снова завыла белугой, повалилась на кровать и принялась бить по ней кулаками, мять покрывало. Ну и дура же она! Что он теперь о ней подумает? В его глазах она обычная наркоманка, зарабатывающая на очередную дозу проституцией – и попробуй докажи, что это не так. Но действительно ли это не так? Феникс поражалась сама себе: она одновременно истерично ревела и занималась решением сложных психологических задач. Я не считаю себя наркоманкой и проституткой, думала она, но ведь то, чем я занимаюсь – это по существу и есть то, что принято называть наркоманией и проституцией. Просто о последнем мало кто знает... Нет, я не проститутка, я не шлюха, внушала она себе, просто иногда так получается, что я вынуждена идти на это. Я это делаю не ради себя, а ради... ради чего? Ради кого, если не для себя? Боже, я терпеть не могу этот дурацкий секс, это так по-животному. Все мужики – твари, им нужно от тебя только одно: засунуть в тебя, кончить и свалить. И ты просто заключаешь с ними бартерную сделку: они дают тебе деньги, ты им – то, что они просят. А ведь ТДК прав: я даже сама не понимаю, что со мной стало, насколько низко я опустилась... И несмотря на все это, я почему-то считаю, что я чем-то лучше тех малолетних (и не только) шлюх, которые идут на то же самое ради дозы "тока". Но чем я лучше? Тем, что у меня высшее образование, что я играю в группе, что я читаю книги? Но, может, у них тоже есть высшее образование, может, они тоже читают книги, просто зависимость от энергокапсул куда сильнее здравого смысла, и они точно так же тяжело, как и я, переживают свою деградацию, ничего не в силах с этим поделать. А ведь это сейчас самый популярный наркотик, хоть и запрещенный законом... – Эй, Феникс, извини, – забормотал рядом с ухом ТДК. – Это случайно вырвалось, я не хотел, – он попытался погладить ее по голове. Она только хотела обнять его и во всем признаться, как снова позвонили в дверь. – Небось Женька, – сказал ТДК. – Булавку что ли потерял? Он ушел открывать, хотя Феникс его об этом не просила. Скоро он вернулся, причем, кажется, не один. – Лариса, тут тебя ребята какие-то спрашивают. Она вынуждена была сесть. Вот теперь-то точно морда вся опухшая. Рядом с ТДК стояли гербертовские шестерки, всех их она знала достаточно хорошо. Макс – здоровенный шкаф с ничего не выражающим лицом, на котором особенно выделялись квадратные челюсти, вечно жующие жвачку; Ли – высокая китаянка (эмигрантка), обладающая черным поясом в каком-то виде восточной борьбы и с помощью генетического дизайна изменившая разрез глаз под евростандарт; Волк – худощавый мрачный тип с уклоном в садизм. Все они внимательно смотрели на Феникс. – Паша, – обозрев всех собравшихся, обратилась она к ТДК, одновременно вытирая слезы, – у тебя случайно нет с собой трех сотен? Я потом отдам. – Трех сотен? – брови ТДК взлетели вверх. – Нет. А что? – впрочем, буквально тут же на его лице нарисовалось понимание. Шакалы Герберта по-прежнему стояли молча. Им не было нужды говорить. У Ли вокруг головы был аудио-обруч, подключенный к инфогнезду на левом виске, и она легонько покачивала головой в такт музыке. Феникс ненавидела ее больше всех. – А сколько есть? – интонации ее голоса были чисто бытовыми и лишенными всяческого намека на характер сложившейся ситуации, словно ТДК был отцом, а она – дочерью, и она спрашивала у него денег на книжку, как это часто бывало, когда она еще жила с родителями. – Рублей пятьдесят. – Дай мне их, пожалуйста, если тебе не трудно. Он дал. Она добавила к ним тот тридцатник, что он дал ей до этого, и итого оказалось восемьдесят . Феникс протянула деньги Максу. – Восемьдесят, – сказала она виновато. – А остальные? – Может, чем-нибудь другим возьмете? Книгами могу отдать... Волк начал смеяться. Ли расплылась в улыбке. Даже вечно хладнокровный Макс – и тот перестал жевать свою жвачку и странно задергал губами. – Ты что, подруга, издеваешься? – выдавил наконец он. – На хрена нам твои книги? Что мы с ними делать-то будем, ты подумала? – Читать, – предположил Волк. Это вызвало целый взрыв смеха. На ТДК Феникс старалась не смотреть. – С тебя еще двести двадцать три, – сосчитал наконец Макс. – Двести тринадцать, – поправила его Ли. Говорила она с легким акцентом. – Макс, тебе нужно срочно записаться в вечернюю школу. Они снова заржали. Что-то сегодня они слишком веселые, подумала Феникс. Ее всю трясло. – Извините, мадам, с вас еще двести тринадцать рублей ноль-ноль копеек, – исправился Макс. – У меня нет таких денег. – Ты плохо слышишь? – Да где ж я возьму эти ваши двести тринадцать рублей? – закричала Феникс. – Нет их у меня сейчас! Завтра будут, – добавила она чуть спокойней. – Вы можете подождать до завтра? – Услуга за услугу, – прищурился Макс. Феникс знала, какие услуги нужны этому ублюдку. Уже два раза она вынуждена была идти на это ради отсрочки выплаты долга. Но делать это при ТДК? Ни за что! Господи, они же видят, что я не одна! – Послушайте, вы можете хоть раз поступить как нормальные люди? – Феникс вдруг опять почувствовала себя удивительно спокойной и безмятежной. – Вы что, не видите, что у меня здесь человек, гость? Он в эти дела не посвящен и вам не стоило говорить все это при нем. Неужели у вас нет никакого чувства такта, уважения? – Уважения? К таким, как ты? – скривился Волк. – Хотя бы к таким, как он. ТДК скромно стоял и молчал. Все посмотрели на него. Он почесал голову и уставился в окно. Наверное, я сегодня покончу с собой, подумала Феникс. – А кто он такой? – скривился снова Волк. – Пахан, что ли? Эй, приятель, ты тут че, пахан? Только этого еще не хватало! – Что есть в твоем понимании "пахан"? – осведомился ТДК. У всех отпали челюсти от такой постановки вопроса. – Э..., – выдавил наконец Волк, но на этом и затих. Феникс хихикнула. – Короче, деньги давай! – вмешался Макс. – Я же сказала: нет у меня денег. Завтра отдам. Точно. – Ты уверена? – Уверена. – Двести тринадцать плюс откупные, – напомнила улыбающаяся Ли и тут же поспешила добавить: – Если уж ты стесняешься своего кавалера, то перенесем это на завтра. – Завтра, – сказал Волк, – мы придем к тебе в это же время. А сегодня мы это... как ты там говорила... проявим такт и уважение. – Только не говори потом, что мы плохие! – погрозила ей пальцем китаянка. – А у вас с собой что-нибудь есть? – быстро спросила Феникс. – Ну ты даешь, – пробормотал ТДК. – Ты же знаешь, подруга, мы это дерьмо не распространяем, – сказал Макс. – Но и даже если бы распространяли, то тебе не дали бы. Короче, скажи спасибо, что мы сегодня добрые. В общем, до завтра. Ах да, и учти: в случае... короче, если ты и завтра нам не заплатишь, мы будем злыми и нетактичными, – и он направился в коридор. Волк хлопнул ТДК по плечу ("До встречи, пахан!") и, хихикая, удалился за ним. Ли послала Феникс воздушный поцелуй, после чего удалилась тоже. Скоро за ними хлопнула дверь. – Там тебя Женя, наверное, заждался, – как бы в пустоту бросила Феникс. ТДК встал и тоже ушел. Молча. А она даже не попыталась его остановить. – 2 – Поев через силу печенья с кофе, Феникс закурила и задумалась над вставшим перед ней серьезным вопросом: идти или не идти на репетицию. С одной стороны, она хорошо понимала, что поступает не совсем правильно, игнорируя подобные мероприятия (участие в которых было – несмотря на свободу воли каждого члена группы – обязательно, поскольку без одного винтика машина работала уже не так слаженно, как могла бы работать), но имелась еще и другая сторона проблемы, и эта сторона напрямую касалась ее зависимости от нейростимулятора. Внизу живота начинало ныть все сильнее, и с каждым днем эти боли становились все сильнее. Чем дальше, тем меньше удовольствия приносили энергокапсулы, но они, по крайней мере, хотя бы снимали боль, а при больших дозах эффект нечеловеческого экстаза все еще был достижим. Насколько знала Феникс, существовало четыре стадии развития болезни, четыре категории "больных": 1) "Школьники" – те, кому только недавно вживили нейропорт. По глупости своей они считают, что могут успешно противостоять формированию устойчивой зависимости с дальнейшим физическо-моральным истощением. Кайф от "тока" ничем не загрязнен – оргазм в чистом виде, длящийся от пяти минут до получаса, причем, непрерывно (иногда волнообразно). Феникс эту стадию миновала месяца четыре назад; она даже графики всякие вычерчивала. Среди "школьников" широко распространены сексуальные оргии, сопровождающие прием препарата, для усиления чувствительности. А для предотвращения смерти от инфаркта (при намеренных передозировках) всем электронным наркоманам бесплатно вживляют под сердце ма-аленький такой чип... 2) "Куколки". Итак, поле вспахано, пора сеять семена. Наркоманы продолжают уверять себя в том, что в любой момент могут отказаться от электрической стимуляции гипоталамуса, и эта стадия – последняя, когда возможность завязать объективно реальна. Но дело в том, что не многие решаются на это. Именно на стадии "куколки" возникает тенденция увеличивать дозу, поскольку возрастает барьер толерантности. Суживается круг общения, тогда как те же "школьники" (иногда их называют и "первоклассниками"), наоборот, стремятся расширить круг знакомств, что очень выгодно для их оргий. (Тут уместно будет сообщить, что – поскольку электростимуляция мозга официально запрещена и карается законом (для торговцев и хирургов от десяти до тридцати лет лишения свободы, для наркоманов – принудительная операция по извлечению инородного тела из головы плюс последующий обязательный курс лечения в государственной терапевтическо-трудовой колонии) – токеры носят на головах вязаные шапочки, банданы и разные повязки, чтобы скрыть нейропорт от постороннего взгляда. Так же в последнее время очень распространены и ложные псевдоукрашения, имитирующие популярные вживления в плоть: звездочки, узоры и т. д. Многие считают, что эта мода на межбровные украшения была введена производителями "тока".) Иногда у нейроманов (этот термин более объективен, чем термин "наркоман" и больше говорит по существу дела; часто употребляется в медицинской литературе) возникают боли в паху, но на них не обращают особого внимания. Интерес к физическому сексу постепенно угасает. 3) "Комсомольцы" – именно "комсомолкой" и была сейчас Феникс. Нейроманы становятся очень активными в поисках дозы, поскольку без нее чувствуют себя очень неуютно. Собственная зависимость понемногу начинает осознаваться, но по большому счету им уже плевать. Рост дозы требует дополнительных денег. "Комсомольцы" – частые участники грабежей, некоторые с готовностью идут на убийство. Имеют место социальная дезадаптация, соматические нарушения, синдром абстиненции ("ломки"). Рассмотрим ситуацию на моем примере, думала Феникс, пялясь в небо за окном. В день мне нужно минимум вольт пятнадцать: утром, в обед и вечером. Иначе все начинает ныть, болеть, а приятного в этом мало. Прямо места себе не находишь. Некоторые считают, что в такой ситуации может помочь секс, но это – ложное предположение. А "ударишься" ("зарядишься") – и все приходит в норму, хотя при небольших дозах уже никаких оргазмов как таковых нет. Но боль исчезает, появляется чувство легкой эйфории и иллюзорной уверенности, что ничего страшного с тобой не происходит, что все нормально, что ты не наркоманка. В таком состоянии можно и на репетиции ходить. Вылечиться – реально, но нужно много денег на восстанавливающую витаминотерапию, а в бесплатные государственные лечебницы никто добровольно сдаваться не хочет – там, говорят, еще хуже, чем на зоне. 4) "Выпускники" ("зомби", "трупы") – логичный финал, к которому приходит любой "комсомолец". Ходячие трупы, которым на все плевать, только бы убрать боль. Говорят, у одного токера боли были такие, что ему даже две параллельных получасовых капсулы не помогали. Этого Феникс боялась больше всего. Где тогда брать деньги? Никакие социальные и прочие вопросы "выпускников" больше не волновали. Однажды Феникс была в гостях у одного парня, находившегося на последней стадии, и потом ей несколько дней снились кошмары. К слову, большинство представителей мужского пола предпочитают "заряжаться" либо в ванне, либо надевают презервативы (зачастую оргазм происходит у них при отсутствии эрекции), но "выпускников" такие вопросы уже не беспокоят: у них либо вообще перестает вырабатываться семенная жидкость, либо им уже плевать на вопросы личной гигиены. У девушек с этим немного проще. Пятой стадии зависимости не существовало. В один прекрасный день "выпускников" просто находили мертвыми. "Ток" убивал человека куда быстрее, чем героин, винт и прочие стимуляторы искусственного наслаждения. В среднем, весь путь от "школьника" до "зомби" занимал около восьми месяцев. Феникс на "ток" подсела в апреле, а сейчас был сентябрь, и если все и дальше будет продолжаться в таком же духе, думала она, то приглашаю вас всех на мои похороны. Отношения между представителями всех четырех категорий были весьма натянутыми; каждый предпочитал общаться с себе подобными. Так, например, "школьники" и "куколки" взирали на "комсомольцев" с некоторой долей брезгливости, будучи на сто процентов уверенными, что с ними ничего подобного не произойдет. Выход у меня еще есть, размышляла Феникс. Найти денег на операцию и вытащить этот шунт, а потом попытаться вытерпеть пытки абстиненции и жрать витаминов побольше. Но обратная операция гораздо сложнее, чем операция по вживлению порта, и существует семидесятипроцентная вероятность того, что после нее у тебя будут проблемы с головой. Куда проще продолжать "заряжаться", ибо в любом случае я так и так умру, ведь смерть – это закономерный финал любой жизни. Какая разница: сейчас или потом?" Несмотря на такие вот мысли, ей все же хотелось жить, хотя она и понимала, что надеяться на что-то хорошее уже бесполезно. Скоро комсомолка закончит школу... Посмотрев на часы, она выявила, что уже начало седьмого. Тупая боль внизу живота возникала волнообразными приступами. На репетицию, наверное, мне сегодня опять попасть не удастся, пришла к выводу Феникс. И вообще, как теперь там появляться, ведь ТДК, точно, им все про нее рассказал... А, хрен с ними! Но вот как бы бас забрать? Бас классный, японский, его можно спихнуть рублей за четыреста-пятьсот. Сбросив халат, Феникс облачилась в потертые джинсы, маечку с танцующим Шивой и старую кожаную куртку со сломанным замком, после чего натянула на голову тоненькую черную шапочку – так низко, что она даже наполовину скрывала глаза, поправила перед зеркалом свисающие из-под нее пряди обесцвеченных волос... А потом сунула в пакет видеофон и покинула квартиру. – 3 – Путь Феникс лежал к Таньке Лисиной. До нее нужно было добираться на метро. Надеюсь, она дома, думала Феникс, быстро шагая по тротуару. Может, у нее что-то и есть, а если нет, то вдвоем что-нибудь да сообразим. Уже сидя в электричке, она вновь погрузилась в воспоминания, вернувшись на несколько месяцев назад в свое прошлое. С работы она тогда уже уволилась (работала психологом-консультантом в центре реабилитации трудных подростков), но в "Матрицах" еще играла (из всего состава она раньше была знакома только с Маратом). Лоб у нее тогда был девственно чист, без нейропорта, но вот-вот она собиралась его себе вживлять. Подпольная операция стоила всего пятьдесят рублей, и теперь Феникс понимала, что такие низкие цены сделаны исключительно для того, чтобы посадить на "ток" как можно больше народа. Наркодельцов абсолютно не беспокоил вопрос быстрой смертности среди потребителей их продукции – их интересовали только деньги. Милиция смотрела на все это сквозь пальцы, и иногда даже сама помогала распространять капсулы, ибо за это неплохо платили. Бывало, они, конечно, и забирали в участок каких-нибудь токеров, которых угораздило затеять криминал или зарядиться в общественном месте, но потом их сразу же отпускали, правда, порой сильно покалеченными. Месяц назад Феникс с Танькой тоже как-то загремели в ментовку, где пятеро мусоров принудили их к групповому сексу, пообещав взамен десять капсул по девять вольт. Никаких капсул они, конечно же, не получили. Менты – сволочи, сделала вывод Феникс, отбивая пальцами рук какой-то рваный ритм. И не только менты, но и все мужики. И бабы. Все. И я тоже. Решение вживить нейрошунт с портом для энергокапсулы Феникс вынашивала около месяца. Во-первых, тогда ей было это интересно как психологу: проверить на себе процесс возникновения зависимости и попытаться осмыслить его более объективно. Как и большинство людей, она считала, что все статьи об опасности "тока" являются обычной антинаркотической пропагандой, и данные в них сильно преувеличены, поскольку во многих подобных статьях даже безобидная марихуана преподносилась как страшнейший наркотик, вызывающий чудовищную зависимость и разные болезненные ощущения – вплоть до рвоты – во время интоксикаций. Во-вторых, она почему-то всегда старалась избегать интимных отношений с парнями, хотя время от времени это и случалось… Но само ощущение оргазма ей нравилось, а именно это и обещал "ток". Не нужно было возиться в постели, позволять кому попало засовывать в себя всякие штуки и сопеть над ухом, а потом ведь эти скоты еще и засыпали, не сказав ни слова благодарности за доставленное удовольствие. Что ж, вначале энергокапсулы давали ей то, что она хотела. Но постепенно подскочила планка толерантности, ей стало требоваться все больше вольт для подзарядки, потом появились эти боли... Сама того не заметив, Феникс превратилась в наркоманку, хотя собственная репутация волновала ее уже не так сильно, как, допустим, месяц назад. Были, конечно, дни, когда она осознавала всю глубину своей деградации, но всегда придумывала различные оправдания, стараясь избавиться от подтачивающего ее изнутри чувства вины. Что касается Лисиной, то с ней они познакомились в июне; до этого Феникс была нейроманкой-одиночкой, наивно считающей, что она намного чище и лучше, чем все эти уличные токеры. И лишь сегодня она поняла, что ничем от них не отличается. В психиатрии это называлось "анозогнозия" – нежелание и неспособность индивидуума признать наличие тяжелой зависимости. С Танькой она впервые пересеклась на драгс-точке и сразу почувствовала в ней родственную душу; девушки разговорились, вместе "ударились" у Феникс дома... Танька была бывшей хиппи/ бывшей буддисткой/ бывшей шиваиткой (майку с Шивой Феникс подарила именно она), теперь экспериментировавшей с "током". В прошлом она так же частенько практиковала участие в групповых оргиях под воздействием каких- либо психоделиков (это считалось обязательным ритуалом в некоторых направлениях шиваизма); сейчас различные виды сексуальной активности, кроме мононаслаждения посредством нейростимуляторов, были ей неинтересны, но – как и Феникс – она была вынуждена иногда идти на это ради легкого и быстрого заработка на очередную дозу. Бывало, она сочетала "ток" и ЛСД, "ток" и "экстази", пытаясь получить как можно более сильный эффект; правда, в последнее время подобные эксперименты были отброшены ею в связи с финансовыми проблемами. Скоро Феникс уже звонила в дверь ее квартиры. Это была коммуналка с ужасными соседями, подавляющая часть которых имела стойкую зависимость от алкоголя и, как минимум, одну судимость. Открыл Толик, приземистый бородатый тип неопределенного возраста, торгующий на рынке ворованными кошельками. – Танька дома? – поинтересовалась Феникс. – Дома, заходи. Она зашла. Толик снова закрыл дверь и удалился в свою комнату, откуда доносилось чье- то пение под гитару. Феникс постучала в дверь комнаты Таньки. Скоро та соизволила открыть. – А, привет! – воскликнула она. – Залазь! Что-то она была слишком радостная. Блин, что-то все сегодня какие-то веселые... Поди, зарядилась только что. В паховой области ломило все сильнее. – У тебя есть что-нибудь? – с ходу спросила Феникс. – Было. Было. Но сплыло! – развела руками Танька. – Четыре вольта. – А где взять, не знаешь? – А ты что, сама не в курсе? – Я в курсе, но у меня напряженка с финансами. Только что меня навестили гербертовские шестерки, я им должна еще двести рублей. Может, у тебя все-таки есть немножко? – Немножко, – призналась Танька, доставая из стола капсулу. – Там всего вольта два осталось. – Хоть два, – Феникс протянула к ней дрожащую руку. – Я тебе потом отдам. – Да ладно, чего уж там! – махнула рукой Танька. Феникс вставила капсулу в порт, откинулась на спинку дивана. Микромеханизмы тут же тихо зажужжали, втягивая капсулу внутрь головы. Послышался тихий щелчок. Феникс прикрыла глаза, всецело отдавшись переживанию. Внутри быстро нарастало сладкое ощущение приближающегося оргазма, боль начала отступать, что заставило позабыть о всяких неприятностях. Самое обидное, что интенсивность эйфории так и осталась на том же уровне: казалось, оргазм где-то рядом, но тем не менее, он недосягаем до нее. Еще бы – всего два вольта. Для полноценного переживания ей было необходимо сейчас не менее семи- восьми вольт, но лучше так, чем никак. Левой рукой Феникс принялась массировать низ живота, что еще быстрее изгоняло ноющую боль. Минуты через четыре заряд капсулы был полностью исчерпан, сервомеханика порта вновь зажужжала, отторгая пустышку. Феникс еще некоторое время посидела на диване, не двигаясь. Ей вдруг вспомнилась история об одном токере-электрике, который пытался сделать приспособление, позволяющее потреблять энергию из сети на 220, но преобразованную благодаря различным конденсаторам... В итоге он засунул себе в голову какие-то проводки, врубил это свое устройство (нечто вроде блока питания) и теперь все время заикается и страдает недержанием мочи. Феникс не знала, правда ли это или просто притча, но особой роли это не играло. Впрочем, был другой рассказ, звучавший гораздо более правдоподобно: еще один токер просто-напросто сунул себе в нейропорт провод на 220. Естественно, он тут же и умер. Открыв глаза, Феникс увидела, что Танька, сидя за столом, что-то пишет. – Че пишешь? – поинтересовалась она. – Письмо. – Терпеть не могу письма писать. – Зря. Почувствовав прилив бодрости, Феникс поднялась и начала ходить по комнате. Никаких неприятных ощущений больше не было, она вновь могла чувствовать себя нормальным человеком. Было начало восьмого. В принципе, можно было бы смотаться на репетицию, но, если честно, ей не хотелось сейчас дергать за струны и находиться в обществе тех, кто сурово ее осуждает. А с Танькой никаких диссонансов у нее не возникало. – Не знаешь, кому видеофон загнать можно? – поинтересовалась наконец Феникс. Танька снова оторвалась от писанины и посмотрела на нее. – Ты мне пустышку-то верни. Хитрая акция Феникс провалилась, и пришлось ей пустую капсулу вернуть. Впрочем, Танька на такой нетактичный ход с ее стороны ничуть не обиделась. Она и сама бы поступила так на ее месте. – Видеофон? – удивилась она. – Ты свой, что ли, продаешь? – Ну да, вот он в пакете. – Зря. Полезная вещь. – Да а кому звонить-то? – Если так, то да... Не надо было с работы увольняться. – Теперь и сама жалею. Сама Танька работала внештатным корреспондентом в "Молодости Сибири"; почти всю зарплату она тратила на "ток". Было ей двадцать два, она пока не покинула "куколку", но вот- вот уже была готова сделать это. "У нее, поди, еще где-нибудь пара капсул припрятана на всякий случай, она ведь, как сорока, – думала Феникс, опираясь на подоконник и устремляя взгляд в окно (она обожала смотреть в окна). – Что-то слишком уж легко она с этими двумя вольтами рассталась. Слишком уж легко..." – Ты пока меня не отвлекай, а я письмо допишу быстро, – обратилась к ней Танька. – Полстранички осталось. Феникс снова села на диван и смежила веки. Как плохо, думала она, что начинающие токеры не имеют никакого представления о реальной стороне дела. Для них нейропорт и чип под сердцем – это ворота в рай; подлинную же их сущность они различить еще не в состоянии. Ореол запретности притягивает их, как магнитом. Впервые "ток" появился у них в Энсибе полтора года назад, сейчас же наблюдался самый пик его популярности. Многие считали (были уверены), что он вообще не вызывает зависимости, и конечно, наркоторговцы этот миф развеивать не спешили. Смертность пока еще была не очень высокой, и для основной массы нейроманов летальный исход от "тока" был равноценен летальному исходу от анаши. То есть, они в это не верили. О будущем никто из них серьезно не задумывался, с "комсомольцами" и "зомби" новички практически не пересекались; даже Феникс – токер со стажем – и та за всю свою практику видела всего двух "выпускников", хотя по самым минимальным подсчетам их должно было уже насчитываться не меньше двух сотен. Где они все прятались? Когда и как приобретали товар? На что? Этого Феникс не знала. – В туалет у тебя можно сходить? – Сходи. Феникс покинула комнату. В туалете спал какой-то пьяный мужик. Она легонько ткнула его ногой – он лишь всхрапнул. Закрыв дверь на задвижку, Феникс осторожно присела на унитаз, сделала свое дело и вновь вернулась в комнату Таньки. Та уже запечатывала конверт. – Там мужик какой-то спит, – сказала Феникс. – А, это, наверное, Федор Степаныч. Он все время, как нажрется, то там дрыхнет. – Извращенец какой-то... Ну что, давай загоним кому-нибудь видеофон? Рублей за сто пятьдесят. – Да ты че – за сто пятьдесят! Дорого! Китайские сейчас стоят сотню, а гораздо лучше новый купить. У тебя какой? – "Филипс", таиландский. – Ну, как раз за сотню и можно попытаться спихнуть. Только кому? – Может, твоим знакомым каким-нибудь надо? – Да вряд ли. Ко мне тут девчонки знакомые заходили, тоже на "токе" сидят; они говорят, тут пацаны есть одни, работают на мафию (так, мелкий рэкет), они за минет по пятнашке платят. – А че так мало? – Сколько дают. – Хотя бы двадцатку... – Ну-у, – развела руками Танька. – Знаешь, – призналась Феникс, – надоело мне это. Одно дело – "ток", другое – этих тварей ублажать. Противно это. Я когда-нибудь его кому-нибудь откушу, точно. – Любишь кататься, люби и саночки возить. – Только сегодня я поняла, что для окружающих являюсь обычной шлюхой. – Только сегодня? – усмехнулась Танька. – А я про себя это уже давно поняла. И ничего. – Ну, ты-то шиваитка. А я никогда этим особо не увлекалась. Так, по праздникам, – она усмехнулась как бы в ответ. – Я даже свысока на этих шлюх вокзальных всегда смотрела. А тут подумала: а я-то сама чем лучше? Причем, сегодня об этих моих занятиях стало известно ребятам из нашей группы. Ты знаешь, как мне стыдно было? Слушай, Танька, а давай хотя бы этим бросим заниматься! Можно каким-нибудь другим способом деньги доставать. – Интересно, каким? – Ну, не знаю... – Вот и я тоже. А это – самый быстрый и, в принципе, неплохо оплачиваемый способ. И не зацикливайся ты так на этом "противно". Просто не думай об этом, и все. – Не могу я не думать, – призналась Феникс. – У меня психотип такой: я все время о чем-нибудь думаю. И вот когда я это делаю, я думаю, что очень хотела бы ка-ак его укусить! – Больная ты! – рассмеялась Танька. – Че такого? Все равно весь этот мир – иллюзия, так что для твоего "я" нет никакой разницы, чем занимается тело. Не привязывайся ты к этому так сильно! Реален лишь Брахман, и мы – часть этого Брахмана. – Ну, я так не считаю... – А вот это уже – твои личные проблемы, – тут она пропела какую-то шиваитскую мантру. – Ну так что, тебе на завтра "ток" нужен или нет? – Нужен. – Ну так бери тогда свой дурацкий видеофон и попытаемся его кому-нибудь скинуть. Если не удастся, используем мой вариант. Я телефоны тех пацанов записала. – 4 – Видеофон им, конечно, никому продать не удалось, и весь вечер Феникс, как дура, таскалась с пакетом в руке. Из автомата Танька звякнула по тем телефонам, что ей рекомендовали знакомые, и в одном месте им сказали, что они могут подъехать прямо сейчас. Ломалась Феникс недолго. Пацанов было четверо, им было лет по пятнадцать-шестнадцать. Все – качки, на висках – инфогнезда (сразу видно – бабки у ребят водятся). Танька с Феникс сделали все, что они просили, получили шестьдесят рублей и поехали на драгс-точку, где купили себе каждая по семивольтовке, и уже оттуда разъехались по домам. Где достать до завтра двести тринадцать рублей, Феникс и понятия не имела, но думать об этом сейчас ей хотелось меньше всего. Снова воткнув видеофон в розетку, она почистила зубы, приняла душ, поела и, достав из куртки энергокапсулу, принялась ею любоваться. Ей хотелось "удариться" прямо сейчас, несмотря на то, что ее пока даже и не начинало ломать. Нет, сказала она себе, сегодня я постараюсь воздержаться от этого. Она снова спрятала капсулу в карман, потом передумала и переложила ее в тумбочку. Попыталась почитать, но мысли постоянно отвлекались на эту чертову капсулу. Семь вольт сразу – это тебе не три, и не пять. И тут ее словно огнем обожгло: Боже, как она могла забыть! Феникс даже рассмеялась над собственной глупостью, а потом помчалась в коридор, где в сумочке обнаружила наполовину пустую восьмивольтовую капсулу, которую ей подарил во дворе один знакомый, когда она его на днях случайно встретила. У нее в тот день было еще около тридцати вольт, поэтому она и забыла про эти... Довольная, Феникс запрыгала по комнате, размахивая руками и ногами. Потом замерла: а что если сразу поставить все одиннадцать? Господи, Феникс, это будет что-то! Нет, твердо сказала она себе, нет, нет и еще раз нет. Подумай о будущем, подумай о завтра. Сегодня ты заряжалась уже трижды, а этих одиннадцати вольт тебе завтра хватит на два раза... А сейчас ты больше не хочешь заряжаться. Больше не хочешь. Но капсула так красиво блестела в ее пальцах, а нейропорт прямо жгло от желания. Нет, еще раз сказала себе Феникс. Да, сказала она себе еще раз. Нет. Да. Нет. Да. Да? Да. Одиннадцать? Нет. А давай одиннадцать? Ну-у-у... Устрой себе праздник, сказали ей ее чувства. Тут сработала психосоматика: внизу снова начались покалывания. А ты представь, как тебя будет ломать после одиннадцати вольт! Да ну и черт с ним, зато представь, как тебе будет классно! Одиннадцать вольт – это не только не три и не пять, но даже и не семь. Одиннадцать вольт – это не только очень высокая интенсивность, но и минут сорок, как минимум. Наконец она решилась. "Да, черт возьми, – думала Феникс, и глаза ее при этом возбужденно блестели, – сегодня я устрою себе праздник! Ведь кто знает, что будет со мной завтра?" Она достала вторую капсулу, легла на кровать. Устройство капсул позволяло нейроманам вставлять одну в другую, таким образом объединяя заряд. Она направила их навстречу друг другу, словно это были космические корабли, производящие стыковку; щелчок – и теперь они уже не разъединятся до тех пор, пока не исчерпают весь свой потенциал. Прикрыв глаза, девушка ввела дубль-капсулу в порт. Наслаждайся, Феникс! апрель, 1999 впервые опубликовано в журнале ФАНТОМ 4/2001