Максим Кич : Живи и помни

   ОН НЕ ПРИДЁТ

   Возврат каретки.

   Массивный телетайп стоит на твоём столе и выбрасывает строчку за строчкой: "ОН НЕ ПРИДЁТ". Чёрная лента почему-то кажется лохматой, тогда подставляется под очередную литеру. На самом деле это не так.

   И телетайпа на твоём столе тоже нет. Есть сборник Брюсова. Есть писчая бумага и комплект канцтоваров (золото на чёрном, Швейцария – ты долго отказывалась от дорогого подарка). Есть дека. Серая коробочка со свившейся свастикой логотипа. Есть ещё много всяких мелочей, которые совершенно тебе не нужны, но которые, тем не менее, совершенно не хочется убирать.

   А телетайпа нет. Он существует в твоём воображении, увесистый анахронизм, отпечатывающий одну и ту же впившуюся в сознание навязчивую мысль.

   Будь он в реальности, ты бы, пожалуй, рано или поздно сорвалась. Схватила бы этот трескучий аппарат и вышвырнула бы его в окно.

   Стекло разлетается, неон окрашивает осколки и пар в салатовый цвет, телетайп падает, оставляя за собой длинный шлейф размотавшегося рулона. Ты стоишь у разбитого окна и тупо смотришь на здание напротив. Тепло стремительно покидает комнату.

   Но телетайпа всё-таки нет.

   А Паша всё не идёт и не идёт. И его телефон всё так же отключен.

   И глобальное позиционирование не помогает, хоть Паша и дал тебе свой пароль, чтобы ты не доводила себя до истерик.

   Да чего ты трясёшься, ей Богу, он едет в метро. Никогда не ездил, а теперь вот взял и поехал. И спутники его потеряли. А покрытие сейчас на ремонте.

   Или его перехватила глушилка – из тех, что ставят в гостиницах, чтобы постояльцы пользовались внутренним телефоном.

   Так нет же. Ты всё равно видишь, как он лежит на снегу, избитый и ограбленный, выплёвывает раскрошенные зубы и пузырящийся коктейль из слюны и крови. Где-то вдали воют сирены. Где-то вдали салатовый логотип становится бирюзовым.

   Умеешь ты довести себя до истерики. Думай о хорошем! Я сказала, о хорошем!

   Паша был на том концерте, на краю вселенной. Там играли "Бенни". Трижды опопсевшие, четырежды проданные "Бенни" играли там за так, на самой дрянной аппаратуре, которую только можно было придумать.

   А Паша сидел на звуке, но ты была не с ним.

   Тебя сопровождал совершенно другой человек. Ты раскатила с ним бутылку водки и развлекалась вовсю.

   Паша не развлекался. Кто-то из тусовщиков задел силовой кабель, хоть всё утро и прикрывали шнуры дёрном.

   Свет погас, а ты трепала волосы того, другого, и смеялась над собственными пьяными нелепицами.

   В ту ночь ты впервые познала мужчину, а твой семнадцатилетний мужчина впервые увидел Млечный Путь.

   Это – хорошее. Это смогли восстановить. Многое восстановить так и не удалось. Говорили, что память начала разрушаться из-за работы.

   "Всегда подключён".

   Что-то вроде амфетамина, только пушеры платят тебе. Бланки, чертежи, схемы, одного канала маловато, надо добавить ещё два. И обратную связь почувствительнее, так что в реальности страдаешь синдромом задумчивой сороконожки. Зато работаешь за троих.

   А потом память начинает исчезать. Сначала незаметно, уходят незначительные детали, которые в любом случае забылись бы рано или поздно. Дальше – больше, пока в одно прекрасное утро ты не просыпаешься в безымянной стерильности опустевшего сознания.

   Помнишь, отчего твоя сослуживица сбросилась с крыши? Теперь уже помнишь: она вдруг поняла, что не знает ни собственного мужа, ни откуда он вообще у неё взялся.

   Тебя откачали. В конце концов, откуда тебе было знать, что в упаковке кофальгина лежат мультивитамины? С десятой стороны, с чего ты решила, что тебя бы прикончил кофальгин?

   Дозировка, милая, очень скверная штука. Хотя бы в силу собственной относительности. Но когда исчезла соль, ты уже не думала о дозировке, просто глотала колесо за колесом в надежде…

   Кстати, на что ты надеялась, когда поняла, что исчезла соль?

   Та самая соль с лимана. Вы стояли под душем пьяные от полуденного зноя и прохладной воды, и смывали друг с друга белёсые кристаллики. Тогда с тобой тоже был не Паша. Тот, другой, был студентом филфака, кучерявым, со знойным карим взглядом и шоколадным загаром. Бог во плоти… или, по меньшей мере, кандидат в боги.

   А потом, в один прекрасный момент, ты проснулась, и на месте бога оказался выщербленный кафель и древняя порыжевшая ванна, дно которой напоминало наждак.

   Впрочем, тебя можно простить. Ты ещё не знала о тех чёртовых симбионтах, которые расквартированы теперь в твоей черепной коробке. Помнишь, как доктор отговаривал тебя смотреть на них? И правильно делал, потому что тошнило потом тебя, а убирали практиканты. Проще проглотить две пачки таблеток, чем представить этих тварей, впившихся в твой мозг.

   Твари, как ни странно, оказались полезнее витаминов.

   Но когда ты впервые их увидела, слизких, похожих не то на зародыш паука, не то на выкидыш амёбы, тебя всё-таки рвало.

   Однако же, стерпелось.

   И мир вернулся таким, каким он был раньше. Хотя тебя трудно будет понять тем, кто сам не переживал этого. То, что происходило с тобой и тебе подобными – не амнезия, не провалы в памяти.

   Но концерт на краю вселенной, в двух шагах от границы, вдруг перестал быть таковым. Сцена осталась, осталась аппаратура, а люди стёрлись из воспоминаний. Все до одного. И ты помнила, как бродила в одиночестве с бутылкой водки, пока не ужралась вусмерть.

   И всё равно, что-то говорило тебе, что это не так. И это что-то дало тебе шанс на спасение. Деловитые паучки, которых нейрохирург подселил сквозь тонкие отверстия в черепе, взялись за работу и вырвали из лап беспамятства людей, события, ощущения. И ты поняла, что после концерта нудно болели отнюдь не потянутые по неосторожности связки, и ты вспомнила, что у кандидата в боги был чуть заметный дефект речи.

   Ну что, успокоилась? Вот так и сиди!

  Chesterfield. Паша привёз блок из очередной своей дурацкой командировки. Теперь уже последняя пачка подходит к концу, а ты сидишь, глотаешь сизый дым и почему-то представляешь Пашу лежащим в утоптанном снегу постиндустриального закоулка с пулевым отверстием в затылке. А человек без лица деловито шарит по его карманам. Невыразимо чёрный пистолет лежит рядом – его найдут под утро, с почти полной обоймой и безо всяких намёков на отпечатки пальцев.

   Мариша, ты невыносима! Выпей валерьяновых капель, что ли. С коньяком.

   Угу. И сразу за деку. А слабо сегодня никуда не лазить, прогуляться вокруг дома, а может и дальше – всё равно у Пашки свои ключи. Связка на чёрном металлическом брелке – два ксеноморфа кусают друг друга за хвост, свернувшись восьмёркой.

    Но всё-таки ты подключилась. Режим "морока", половинное восприятие. Полное погружение тебе запретили врачи, опасаясь, что симбиоты спонтанно перепрограммируются. Вероятность невысока, но кто хочет лишиться мозга за просто так? Впрочем, кто хочет этого ради выгоды?

   И вот ты вставляешь иглу нейроконнектора в разъём и краски реального мира выцветают до оттенков сепии, а образы визуализации обретают объём и фактуру.

   Писем нет. Если только, ты не хочешь почти бесплатно раскрутить свой конструкт или купить по дешёвке два этажа нового небоскрёба в деловом центре Токио. Новостные потоки крутят позаимствованные друг у друга ролики. Уличные бои в Нью-Йорке – очередные защитники народной воли снимают очередное временное правительство. Они добьются своей цели, но в городе даже спам[1] подходит к концу, так что скоро их тоже свергнут и расстреляют новые герои. Чтобы быть казнёнными через неделю или две. Поджог сатанинской церкви в Москве. Неизвестные забросали здание бутылками с растворённым в бензине пластиком и алюминиевой стружкой. К счастью, намеченный на это время рок-концерт не состоялся и церковь пустовала. Жертв нет. Ответственность за теракт взяла на себя известная радикал-православная группировка "Армия "А". Новый вирус лютует, поражая кластер Сети за кластером, заплатка уже скачана, установлена и готова к работе.

   К чёрту! Отключиться.

   А ты, кстати, вспомни, когда ты в последний раз выходила из дому? Весной, что ли… Или это была осень прошлого года? Нет, кажется, всё-таки весной. Это был апрель, на редкость холодный и мрачный. Очень чёткая картинка – асфальт в трещинах, полинявшая за зиму разметка, коробки панельных домов и шум редких автомобилей. Усталое небо, обессилено упавшее на крыши пятиэтажек.

   Ты ещё решила, что ничего хорошего там не появилось, и вернулась домой. А потом тебя бил мелкий озноб и кружилась голова. Может всё-таки стоит время от времени выползать на свежий воздух, чтобы хоть чуть-чуть привыкнуть?

   Ведь уже больше года прошло с тех пор, а ты всё ещё боишься… Пора бы уже и забыть того психа из соседнего дома – ну грохнулся он из окна. Ну разбился. Не каждый же день в соседнем доме стреляют и прыгают из окон тебе под ноги. Давай договоримся, завтра ты пойдёшь на прогулку. Встанешь и пойдёшь, и никакие возражения не принимаются. Ну… Решайся!

   Решиться она так и не успела. Потому что уснула прямо в кресле, утомлённая внутренним диалогом. В последний момент, когда её сознание уже перестало воспринимать окружающий мир, она вдруг подумала, что если симбионты не восстановили её память, а просто собрали из осколков воспоминаний новую жизнь? И как проверить, где воспоминания верны, а где – нет? Но сон уже раскрашивал её внутренний мир собственными красками и она решила отложить сомнения на завтра.

   Марина спала. За окном медленно падали крупные хлопья снега, попеременно становясь то салатовыми, то бирюзовыми в такт наружной рекламе. В Нью-Йорке проливной дождь поливал баррикады. Новый вирус отчаянно боролся за свою экологическую нишу в джунглях Сети. Корейцы испытывали новую ракету. И каждый миг, каждая секунда непременно становилась чьей-то памятью, сладостным или болезненным штришком в закоулках нейронных сетей, не более реальным, чем любая другая информация.

   А потом дверь открылась и в проёме появился Паша. На нём было длинное, до пят серое пальто и чёрная вязаная шапка. Он стряс снег с зимних ботинок и переступил порог. В одной его руке были завёрнутый в целлофановый пакет букет квазиживых цветов, а в другой – связка ключей с брелком в виде двух ксеноморфов.

Максим Кич                                                              12.10.03 – 8.11.03.  Витебск