Александр Тюрин. Каменный век


Данное художественное произведение распространяется в
электронной форме с ведома и согласия владельца авторских
прав на некоммерческой основе при условии сохранения
целостности и неизменности текста, включая сохранение
настоящего уведомления. Любое коммерческое использование
настоящего текста без ведома и прямого согласия владельца
авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.

С откликами, вопросами и замечаниями автору, а так же по
вопросам коммерческого использования данного произведения
обращайтесь к владельцу авторских прав непосредственно по email
адресам: cybval@yhoo.com  ; cybval@young-world.com 

Официальная авторская страница Александра Тюрина

© Copyright (C) Александр Тюрин, 1990


БЛОК 1

     - В ответ на запрос по коду "подъем". Кибероболочки в рабочем режиме.
Состояние боевой готовности подтверждаю. "Штопор".
     - База разрешает сброс. Будь готов, "Штопор".  Через  минуту  начинаю
отсчет времени сброса.
     На поверхности  боевой  горы  каплями  проступили  колесницы  второго
звена. Начинкой шестой машины был Виктор К123, капитан.
     На главном экране переливается, дышит, ворчит айкон. После многих лет
дрессировки он к тому же засел у тебя в башке. Он - звуко-объемно-цветовой
портрет  твоих  кибернетических  оболочек.  Наружностью  он  смахивает  на
дракона, если еще точнее, на жареного цыпленка. Айкон - твое подобие, твой
несколько искаженный образ, и он соединяет органы твоего тела с  бортовыми
системами колесницы. Вот захотел ты двинуться с места, рвануться вперед  -
выдаешь волевой импульс своим ногам. И проскакивает тогда разряд в  плазме
твоей крови, считывается прилипшим к  запястью  биоинтерфейсом  и  в  виде
нормального электрического сигнала  торопится  дальше  по  бортовым  цепям
управления - напрягать двигатели. Это надо понимать так,  что  вместо  ног
будет работать мотор. И айкон тут же  задрыгает  лапками,  показывая,  что
команда исполнена. Все, совершил ты мыследействие, или, на летном жаргоне,
- пустил ангела.
     - Два, один, ноль, сброс... - Мелкое дрожание колесницы стало жесткой
тряской.  Инерционный  кулак  продавил  лоб  и  грудь.  К123  краем  глаза
полюбовался видом сзади. Гора-матка "Гевура" из материка, летучего монстра
превращалась  в  точку,  съеживаясь,  как  проколотый   воздушный   шарик.
Дракончик айкон пошевелил левым ушком -  значит,  начальство  просится  на
связь.
     -  Пятый  и  шестой  борта.  Вертикальный  курс  -  минус  пятьдесят,
горизонтальный -  триста  десять.  Нюхайте  воздух,  чтобы  кто-нибудь  из
мертвой зоны к вам не подсел, - передал командир звена Питер К201.  Шестым
считался Виктор К123, пятым - его ведомый Митя Самойлов.
     - Вижу плутонов в секторе А-31, - сообщил девятый,  который  забрался
выше всех от нулевой плоскости. - Двенадцать блюд. Через  три  минуты  они
рухнут на нас, как с верхней полки, так что доставайте ложки.
     - Шестой и пятый, пока не встревайте, не  мешайте  никому,  -  грозно
предупредил командир звена. - Но  глядеть  пронзительно.  Тех  гадов,  что
проскочат на ваш уровень, бить, пока не покраснеют.
     - Обидим, не сомневайтесь,  -  загудел  Самойлов  и  переключился  на
Виктора К123. - Эй,  инкубаторский,  ну  что  ты  прилип  ко  мне,  отвали
пожалуйста. Из-за этой кочегарки, которую ты называешь своей колесницей, у
меня уже усы обгорели.
     Любит этот Митек клюнуть. У него фамилия есть,  а  у  меня  -  номер.
Большинству обфамиленных граждан больше нечем гордиться. Ну, есть  у  тебя
законные батька с мамкой, и заткнись, потому что тебе  не  повезло.  Меня,
номерного, по науке сделали, через евгенический отбор.  Ученые  старались,
подбирая родительские гаметы по генным банкам, чтобы я такой суперменистый
вышел. Хоть на выставку, под стекло. Поэтому обфамиленные на  нас  никогда
стенка на стенку не прут. Разве что подпустят немного вони из-за  угла,  и
то, если у номерного  руки  заняты.  Все  с  детского  сада  знают,  когда
"номерки" соберутся кодлой и начнут  грубить  делом  -  "афиши"  драить  -
нянечки долго будут красную юшку  протирать.  Недаром  инкубаторские  бьют
процентом в летном составе и вообще подавляют числом в военной  касте.  Но
если Митя Самойлов пролез в касту "кшатриев", значит,  он  содержательнее,
чем кажется на первый взгляд. Значит, он не из тех барабулек,  которые  на
призыв "победа или смерть"  отвечают:  нам  желательно  так,  чтоб  меньше
мучиться.  Живет  себе  Митя  цивилизованно  на  государственных   харчах,
казенном удовольствии. А мог бы в лавчонке приторговывать или паяльником в
носу ковырять. Нормированный рабочий день,  цветы  в  горшочках,  рыбки  в
банках, отели с видом на красивый  пейзаж  Меркурия,  межзвездные  ляди  в
невесомости, прыжки в размалеванных пещерах Луны, песчаные гонки на Марсе,
танцы на Венере,  круговые  медитации  в  открытом  космосе,  причастия  в
церкви, намазы  в  мечети,  шаббаты  в  синагоге,  движимое  и  недвижимое
имущество, тугая пачка кредиток в кармане, которую  приятно  пощупать.  Но
между Митькой и такими делами сто световых лет и черная  дыра  в  придачу.
Точь-в-точь, как у меня. Мы будем бегать под  бодрые  песни  по  коридорам
"Гевуры", похожим на кишечник барана. Будем слушать проповеди  на  вольные
темы хриплого жлоба Питера К201. Будем смотреть  прямо  в  страшную  морду
богинюшки войны. Это вам не Афродита. Так же как  и  солдатки  из  женской
смертоносной эскадрильи. Когда они возвращаются на  свою  базу  "Фурия-1",
можно подловить их и оказать половое уважение. Только  еще  надо  успешную
стыковку произвести. Горе тебе, если  борта  им  пошкрябаешь,  накажут  из
импульсника. Снисходительно, конечно, лишь чуть-чуть обжарят.
     - Шестой борт, ты полюбуйся, как художник, что творится, -  проник  в
аудиоканал Митька, - какой пленэр. Фейерверк, стопроцентное упоение  боем,
драка Зевса с Юпитером.
     Там наверху колорит быстро стал насыщенным, огненная полоса  замазала
четыре ближайшие  к  плутонам  колесницы.  Ангел  зоркости  покрутился  по
спектру. Высмотренные им машины второго  звена  сновали,  будто  мухи,  по
которым бьют газетой.
     - Сегодня зловреды-плутоны впечатляют даже меня.  Что  там  у  них  в
брюхе? Море огня? - откликнулся на "красоту" Самойлов.
     - Известно, Митя, что у тебя в брюхе отдыхают две сардельки.
     -  Не  звенеть,  уроды,  -  влез  грубый  голос.  -  Мозги  -  это  у
какой-нибудь мышки в зоопарке, а не у вас. Чтоб я больше не слышал  вашего
дуэта, а то обоим сделаю очень больно.
     Митя сразу заткнулся. Страх перед начальством заменяет в  вооруженных
силах страх Господень. Тем более, майор К201  был  человек  с  характером,
причем говнистым.
     Первый и второй упорхнули в пекло, потом и командир  звена  со  своим
ведомым. Значит, с двумя или даже четырьмя нашими машинами связь потеряна.
Нет с раем надежной связи. Еще двое взмыли. Как  поддержать  -  непонятно,
даже торпедой можно своему товарищу между рог вклеить.
     Сияющая  завеса  опускалась  вниз  и,   подмораживаясь,   становилась
непроницаемым косматым туманом. Звено колесниц вроде как переваривалось  в
брюхе огромного волосана, обожающего игру в желудке. А потом космы немного
разлетелись, и оголились четыре плутона, причем на пути у них  был  только
К123 и его ведомый. Плутоны расходились  просторным  ромбом,  чтобы  взять
колесницы в клещи для удобства расстрела. Айкон ощетинился - значит, враги
корябали вредным колючим взглядом машину капитана К123, выискивая, куда бы
врезать.
     - Выскочить за дверь не успеем, - гавкнул  К123  Самойлову,  -  будем
выверчиваться вверх от нулевой плоскости.
     Но на айкон уже посыпались снежинки, которые К123  видел  в  какой-то
книжке. Пилот поймал одну "снежинку" искателем. Так и есть,  на  дружескую
беседу с замечательным человеком торопились  толпой  почитателей  бомбы  с
пассивным гравинаведением.
     - Пятый, ну-ка сунь торпедой по моему курсу, только на пару  секторов
выше. Не ошибись, иначе мне крупно не повезет.
     Самойлов не сплоховал, "толпа" расплескалась, как кастрюля  с  супом.
Колесница только пару раз вздрогнула, когда ошметки долетели до нее.
     К123 вывел машину прямо под желтое брюхо одного из бродяг-плутонов, и
огненный ангел включил  импульсники.  Вспомогательные  экраны  показали  с
замедлениями, как пузо плутона разверзлось, оттуда полетели жидкие потроха
и он превратился в гейзер.  Тут  с  картинки  локатора  пропало  еще  одно
пятнышко.
     - Пятый, рассказывай, не молчи, - всполошился Виктор К123.
     - Я все время рассказываю, да, наверное, на глухонемом языке. Угостил
одного комарика между ребер,  а  потом  вообще  поджарил.  Абзац  товарищу
комару, - похвастал Митя.
     За трех заваленных плутонов выдают орден и, что еще ценнее,  доппаек.
Во время последней церемонии главкогор в лампасах сказал Виктору:
     - Как хорошо, что вы у нас есть.
     - А если меня не будет? - пошутил пилот.
     - Тоже хорошо, - благодушно ответил большой начальник. И он был прав.
Если ты принадлежишь  к  касте  "кшатриев",  то  считаешься  "божественным
ветром" и входишь в список лиц, подлежащих официальному поминовению  после
своей "безвременной кончины". Там много приятного скажут про  тебя,  будут
салют, водка,  закуска...  Виктор  К123  посещал  такие  вечеринки  и  ему
понравилось.
     К123  закончил  набор  высоты  обратным  разворотом  и  оказался  над
плутонами. Их было всего два, но они крепко  занимались  Самойловым.  Один
пикировал, а другой заходил в лоб. С этим по идее  Митька  должен  сладить
сам, а вот пикировщика надо  прихлопнуть.  Капитан  послал  ангела  копья,
отчего дракончик-айкон украсился рожками. Затем  взял  на  себя  наведение
торпед. Вот уже плутон  поглядел  на  него  в  упор  и,  хоть  не  было  у
тупорылого глаз, но  ненависть  почувствовалась.  Но  тут  вокруг  плутона
распустился белым тюльпаном плазменный защитный вихрь. Сыграл ангел  огня,
стали торпеды ярко голубыми бульбами, а плутону хоть хны -  цел,  доволен.
Значит, гад все же сбил  прицел  плазменным  выхлопом  из  своей  задницы.
Расточительный жест, хватит ли ему теперь энергии на обратный путь-дорогу?
А плутон, не думая о родных краях, шарахнул из своего импульсника и снес у
Самойлова хвост.
     - Пятый, ты как?
     - Наслаждаюсь остротой  момента.  Мой  броневик  не  хочет  слушаться
баранки, - ответил задыхающийся Митькин голос.  -  Но  этого  таранщика  я
заколочу в гроб. Остальные плутоны - уже твоя пайка, ешь ее на здоровье.
     К123 увидел, как Митькину колесницу жрет с хвоста пламя,  но  он  еще
держится на курсе, еще садит из импульсника.
     - Как я ему в пятак, культурненько! - громыхнул Митька.
     У плутона расщеплялся, становился аленьким цветочком  нос.  Тут  К123
сообразил, что уперся взглядом  в  экран  с  режимом  замедления.  А  Митя
Самойлов остался живым-веселым уже только  у  него  в  голове.  На  другом
экране два сияющих шара слиплись в один и  разлетелись  рваными  клочьями.
Погубитель Мити вертляво улепетывал, но вовсе не в глубины космоса, откуда
явился. Он будто собирался свалиться на  Землю.  Терять  его  из  виду  не
стоило. Ведь покойник-командир четко обрисовал задачу  -  размазать  всех,
кто попытается прорваться к Шарику - так и прохрипел на  инструктаже.  Ну,
не смешно ли - космическим  поселенцам  проявлять  трогательную  заботу  о
куске грязи по имени Земля, который предал их дважды?
     А кто такие плутоны? Гуманоиды, звероиды, кибероиды? Их  колесницы  и
боевые горы на внешность мало отличаются от наших. Никто из них живьем или
трупом к нам руки еще не попадался, пощады не просил, не катапультировался
из разбитых машин. Иной раз такое впечатление создается, что сами с  собой
воюем. Одно  лишь  известно  наверняка:  применять  автоматические  боевые
средства против них - ни-зя! Быстро и больно аукнется.
     Да вообще нигде полную автоматику использовать нельзя, а то поплачешь
горючими слезами.  Плутоны  ловкие,  что  твой  глист,  пролезут  в  любую
кибернетическую  оболочку,  и  жизнь   тебе   вначале   медом   покажется.
Исполнительность  и  четкость  у  киберсистемы  станут  невозможные.   Ты,
главное, не лезь в нее  со  своими  проверками  и  контрольками,  а  сиди,
радостный, поплевывай в экраны. Но если сунешься, тут угнездившийся в  ней
плутон кончает любезничать  и  показывает  жуткую  харю:  сбой  за  сбоем,
аварии, катастрофы, всего нахлебаешься.
     Когда наконец прояснилось, где  причина,  где  следствие,  то  настал
черед кибероболочкам подвергнуться  мучительной  санации.  После  проверок
пристегнули их к человеку, чтобы тот самостоятельно принимал все  решения.
Для того и айкон был придуман.  Правда,  в  итоге  из  человека  получился
безропотный трудящийся орган вроде гипофиза.
     Но едва мы стали  заниматься  санацией,  плутоны  поперли  на  нас  в
открытую, рубя  всех  встречных-поперечных  в  крошку.  Мы  даже  поначалу
растерялись, во многих наших поселениях от  граждан  один  порошок  зубной
остался. Мы к Земле, защити, дескать, мать! А Земля нам кукиш - вы  такие,
дескать, разэтакие, на научно-технический прогресс замахнулись. Не поверил
Шарик,  посчитал,  что  космические  поселения,  под  предлогом   каких-то
дурацких нептунов-плутонов, хотят разжиться пушками вместо масла и трахать
друг друга за милую душу. Или вообще ударить в мать, в Землю родную. Шарик
нам ни пушек, ни масла,  вообще  фаллос  показал,  когда  утащил  флотилию
боевых катеров с лунной базы  Кузьмабург.  Тут  же  плутоны  под  сурдинку
несколько звеньев колесниц заколдовали и увели с собой с  фобосской  базы.
Тогда мы от Шарика  и  отломились.  Земля,  правда,  забила  в  барабан  и
отобрала свои орбитальные станции.  Несколько  наших  ребят,  угодивших  в
плен, отвели в "холодную" за здорово живешь. Ну  и  мы  в  ответном  слове
принялись тюкать их челноки-шаттлы, раз - и нет птички.  В  конце  концов,
тайные послы сторон состыковались где-то,  выпили,  закусили  и  подписали
замирение.
     Заимели мы свое бытие,  хреновое,  конечно.  Да  и  какое  бытие  вам
достанется,  если  на  десять  пестиков  одна  тычинка.  Если  же  вычесть
звероподобных спортсменок, оголтелых солдаток и ученых  мумий,  у  которых
жизнь теплится только в районе мозга, то одна сочная  бабель  на  двадцать
балбесов приходится. Хоть в очередь становись, хоть лезь с  толпой.  Какая
тут моральная арифметика начинается, всем понятно.  Таких  дорогих,  прямо
скажем, золотых лядей, как в нашей Космике, в целой Вселенной не  сыскать.
Какое может быть житие, если мы все время только по  тропе  войны  бродим,
одна рука томагавком машет, другая придерживает  собственный  скальп.  Мы,
конечно, односторонние,  тоталитарные;  человечьи  души  у  нас  за  пучок
пятачок, да и то в базарный день. Но никто  этого  не  скрывает,  наоборот
похваляются, поэтому у нас самый передовой реакционный режим. Еще бы,  чем
нас попрекнешь? Если все пальцы сжаты в кулак, то этим кулаком на  пианино
не поиграешь, василек не намалюешь, даже ногти не отрастишь  -  им  только
бить можно. Зато мы себя за правдивость уважаем, зато нам для радости мало
требуется, особенно "спичкам" из породы бойцов. Раз в квартал выдают трусы
и носки,  раз  в  год  башмаки,  которые  можно  обменять  на  пиво,  если
предыдущую пару расходовал экономно.  Чем  не  повод  для  веселья,  когда
узнаешь, что в твоем комбинезоне  уже  щеголяли  двое-трое  мертвецов.  Их
бирочки остались, и ты будь аккуратен, чтоб твоя не последней украсила это
ожерелье. На нашу утилизацию приятно посмотреть. Если скопытился на  базе,
то как следует поможешь согражданам. Лекарств из тебя понаделают и  органы
заберут на пересадку. Кое-что пойдет  на  мыло,  кое-что  на  клей,  и  на
удобрение для оранжерей. Жирком твоим  баньку  натопят,  в  которой  будут
париться твои друзья-товарищи, вернувшиеся с задания.  Остальное  сгодится
на спирт - тоже в радость кому-то. Ну, а если в безвоздушном  пространстве
хана улыбнется, то станешь космическим газом, тем самым, из которого новые
звезды получаются.
     И  самое  интересное,  как  ни  старались  светлые  головы   сочинить
что-нибудь светлое, украшающее быт и работу, выходило у них только темное.
Ничего не попишешь, живем на небе, значит, всего в  обрез.  Кроме  знаний,
конечно. Этого добра завались, хоть носом ешь, оттого земляне  у  нас  его
стянуть пытаются - у них там вроде мозги похудели. Мы  землянских  агентов
время от  времени  публично  аннигилируем,  чтоб  другим  неповадно  было.
Симпатичная казнь, сам не отказался бы, но помогает плохо. Эх, будь у меня
родня, может, и присоветовали бы  мне  в  ученые  идти,  которым  положено
думать да гадать день-деньской с карамелькой  во  рту.  Или  в  техники  -
снимать хрустящую пенку из кредиток со своей мастеровитости. А так я  стал
бабочкой-однодневкой, как выражаются про нас низшие касты. Родился, набрал
веса по-быстрому, укусил, испекся. Бойцы нужны, поэтому инкубаторы жужжат,
работают. Земляне у нас продукты ума тащат, а наши спецы-евгеники продукты
половых органов воруют в земных городах и весях: яйцеклетки  да  живчиков.
Это имущество у нас сильно мутировавшее  из-за  злых  космических  ветров,
отчего    из    эмбриончиков    могут    произрасти    динозавры    вместо
героев-космонавтов. Да и генофонд, увы, ограниченный.
     А плутон в самом деле собирается припопиться к Земле, мчится  урод  к
уродам.  Высота  двести  восемьдесят  километров,  а  с  двухсот  начинает
работать по-черному противокосмическая  оборона  землян,  забивать  нашего
брата без особых церемоний. Ну что за приказ такой - не пускать плутонов к
землянам на свидание. И те, и другие - ворье, и повадки у них  одинаковые:
мы напридумываем всяких хитрых хреновин, а они сопрут.  Даже  если  у  них
синтез культур случится - Космика ничего не потеряет сверх обычного.
     Неужто мы землян оберегаем и чтим прямо по-сыновьи  за  импортируемые
от них половые клетки. Да уж давно можно было  набрать  полные  баки  этих
самых зигот, и прости-прощай, Земля-мама. Или же мы все-таки  боимся,  что
Шарик, скрестившись с плутонами, родит не какое-нибудь  мелкое  дрянцо,  а
масштабную угрозу?
     Митька намедни травил мне  про  своего  дядьку  двоюродного,  который
такой важный член совета касты, что ему  дозволено  для  развлечения  даже
секретаршу иметь. В частности, передал Самойлов дядькины слова,  что  один
наш   подлый   гад-изменник   спустил   землянам   рецепт    приготовления
искусственной крови. А это не  простой  кровезаменитель.  Накачаешь  такой
жижей любого умника и он мигом превращается в заводного  пупсика.  Правда,
дядька подробности не разжевал, да и Митька, дружок мой откоптивший, особо
не врубился. Мол, чтоб эта кровь парашная пригодилась на  полную  катушку,
землянам надобно еще кое-какое  оборудование  из  нашей  небесной  империи
свистнуть. А при нынешнем жестком контроле серьезное  воровское  дело  без
плутонов не обойдется. Может, мой птенчик так на землю тянется, потому что
с важным товаром.
     Высота двести двадцать, внизу -  море  по  кличке  Средиземное.  Пора
урку-плутона окунать. Не спать, ангел копья! Одолжи торпеду  товарищу.  Но
плутон пустил задом белый плазменный вихрь и опять уцелел. Прыть, впрочем,
у него уже не та. Отпрыгался, вонючкин. Высота - двести, внизу - солнечная
Испания. И тут, как и полагается, крик-ор по аудиоканалу.
     -  Внимание,  нарушитель.  К   вам   обращается   пятое   генеральное
командование сил  противокосмической  обороны.  Немедленно  покиньте  наше
внутреннее  воздушное  пространство.  Иначе  вы  будете   уничтожены   без
дополнительных предупреждений.
     - Как же, уничтожен. Разбежался, кабальеро. Прямая кишка  у  тебя  во
внутреннем пространстве.
     Но  пора  было  обратиться  к  узлу  секретных  инструкций,  печально
известному как "совесть". Этот узел, если  надо,  выйдет  на  спецсвязь  с
"Гевурой" и уточнит задание. Двадцать секунд "совесть" мучилась и  наконец
шепнула: "Противник подлежит безусловной  ликвидации".  Гора  дает  добро.
Теперь уж любовный треугольник получается: ПКО хочет  приголубить  Виктора
К123, тот в свою очередь не в силах не приставать к прекрасной плутонянке.
     Высота -  сто  восемьдесят,  до  плутона  двадцать.  Земляне  не  зря
дрейфят, пальни колесница из бортового оружия где-нибудь  над  городом,  и
получится  вместо  квартала  с  домами  отличное  поле.  Таков  уж  эффект
выжигания атмосферы. Еще один интеллигентный плевок ангела копья - торпеда
пошла по траектории сходящейся спирали.  Когда  берешь  ее  управление  на
себя, такое впечатление,  что  ловишь  муху  стаканом.  А  вот  и  хвостик
плутона, в прошлом неприятный, а теперь столь беззащитный. Все, не  удрать
орлику из сетки наведения, самое ему время околевать.
     Сочувствую горю, плачу, но задница у  него  отвалилась.  И  последним
аккордом надо бы размазать его из импульсника -  для  красоты,  чтоб  заря
кровавой была.
     У айкона начинает мигать умный проницательный глаз. Так, что у нас на
экране автоискателя? Здесь  у  нас  шуба  падает.  Этакая  "шуба"  согреет
хорошо, мало  не  покажется.  С  платформы-соленоида,  высота  так  двести
десять, швырнули, недолго думая, кучу болванок. Это на ПКО похоже, болваны
кидают болванки. А если своим же  землянам  по  голове?  Ладно,  беседа  с
плутоном слишком затянулась, будем прощаться. Ангел огня раскурочил его  в
один момент, злыдень даже не особенно  полыхнул,  видимо,  двигатели  были
выключены. Ангел скорости уже вздрючивал  колесницу,  все  соки  организма
поплыли к спинке кресла, но Виктор К123  еще  профессионально  полюбовался
кадрами, где разваливается брат мусью. Ну-ка замри, мгновенье. Ага,  перед
тем, как все  хозяйство  разлетелось  окончательно,  из  плутона  выскочил
небольшой черный контейнер. Приглянемся - да это ж  яичко  сантиметров  на
двадцать! снесла-таки  пташка.  Неужели  кто-то  живой  катапультировался?
Тогда, выходит, противнички у Космики аховые, размером не больше краба или
воробья.
     И тут "шуба"  припечатала  его.  Словно  кретинистый  великан  ударил
наотмашь ладонью, дробя позвонки. Виктор  К123  больше  ничего  не  видел,
кроме айкона, покрывающегося темными пятнами, визжащего, словно  от  боли,
сминаемого,  как  шоколадная  обертка.  А  автопилот,  "второе   я",   еще
комментировал агонию занудным голосом: "Повреждение сопла... неуправляемый
выход струи...  дисфункция  главного  двигателя...  главный  двигатель  не
контролируется процессором...  температура  в  активной  зоне  подходит  к
критической точке... отказ  узла  ближнего  наблюдения...  экраны  обзоров
отключены...  возможен   взрыв   главного   двигателя...   с   достаточной
вероятностью взрыв произойдет в ближайшую минуту..." Последний вопрос узлу
секретных инструкций: "катапультироваться или пропадать вместе с машиной?"
Пятнадцать секунд "совесть" прикидывала, может,  совещалась  с  "Гевурой":
кому нужно продолжение его жизни, остается ли он в списках? И вот  большой
палец направлен вверх, жить будем, гореть  синим  пламенем  не  требуется,
блокировка катапульты снята.
     К123 вылетел из колесницы, которая через  секунду  лопнула  под  ним.
Ощущения были, как у мухи, путешествующей  над  взрывающейся  гранатой.  А
потом был еще затяжной прыжок, "совесть" давала последние  ЦУ  перед  тем,
как самоперегореть.
     Место посадки и адаптации - деревня Пустомержа, координаты  такие-то.
Улица такая, дом такой - место проживания Виктора Васильевича Лучкина.
     Положительные свойства этого землянина -  во-первых,  он  однояйцовый
близнец Виктора К123, коэффициент сходства  0.85;  во-вторых,  В.В.Лучкин,
ныне  отсутствуя  в  Пустомерже,  колымит  в  городе   Анадырь.   Надлежит
использовать  сходство  для  обмана   окружающих,   допустимо   применение
психотропных средств.
     Содержимое  контейнера,  вылетевшего  из  плутона  и   попавшего   на
поверхность Земли,  с  вероятностью  0.7  -  мощный  биоинтерфейс,  он  же
супер-БИ,  устройство   широкоспектрального   обмена   информацией   между
человеческим организмом и кибероболочками.
     Задание  К123:  изъять  или  уничтожить  супер-БИ.  Обратить   особое
внимание на то, чтобы супер-БИ  не  попал  к  сотрудникам  Службы  Санации
Систем или Центра Киберологических Исследований. Для К123 в такой-то  день
в район с координатами такими-то  будет  спущен  беспилотный  аппарат.  На
борту возможно получение дополнительных инструкций. Гора желает всех благ.
"Совесть", сделав доброе дело, самостоятельно сгорела.
     Капсула  с  К123  бодро  заглатывала  радарные  волны  и   оставалась
незаметной для ПКО. Пятое генеральное  командование  занесло  в  журнал  с
грифом "секретно" сведения  об  уничтожении  высоко  летящей  цели.  Ввиду
отсутствия ущерба на Земле, эта запись могла  всплыть  лишь  по  получению
протеста от Космики через спецкомитет ООН.
     Тем временем контейнер, сброшенный плутоном, завис над шоссе в  одной
из южноевропейских стран и принялся считывать магнитные  транзит-карты  на
бортах автотрейлеров. Наконец, он выбрал нужную карточку  и  прилепился  к
днищу машины, следующей на восток Европы.
     А капсула  уже  глубоко  проникла  в  земные  сумерки.  К123  включил
маневровые двигатели и с помощью маленького айкона на крохотном  экранчике
вышел в район посадки. Там он выпустил парашют и стал планировать, выбирая
место, где легче спрятаться.
     На Земле его встретила ночь в  лесу.  Ночь  пришлась  ему  по  вкусу,
потому что новая обстановка была не слишком заметна, да  и  Космос  рядом,
хотя уже как бы за  занавеской.  Для  начала  К123  раскурочил  спускаемое
кресло, добавил к обломкам свой скафандр, парашют и сжег все  это  барахло
спецзарядом. При нем остался только комбинезон и аптечка. Он  сделал  себе
несколько уколов для повышения иммунитета к земным хворям.  Потом  кое-как
устроился на корнях большого дерева - похожее он видел в ботаническом саду
на Венере. Дал себе установку: спать три  с  половиной  часа.  Он  впервые
заснул в естественной среде, которая оказалась к тому  же  и  агрессивной.
Через час, презирая все установки,  его  разбудили  комары  и  муравьи,  о
которых он  был  информирован,  и  еще  какие-то  неизвестные  ему  мелкие
насекомые. Он застегнул свой капюшон на все застежки,  хлебнул  из  фляжки
сорокапроцентного спирта, положил голову в капюшон и дал  себе  еще  более
жесткую установку - спать два часа. Однако, когда продрал глаза,  заметил,
что установка опять не сработала. Наступил уже земной полдень.
     Пока Виктор  К123  добирался  от  леса  до  поселка,  новые  ощущения
нападали на него, давили, душили - все, без исключения,  из  породы  самых
мерзких. Никак их было не унять. То, что видел глаз, слышало ухо  и  нюхал
нос, было чужое и одновременно знакомое, а также глупое. Особенно  ему  не
понравилось, что энергия пропадает зазря в воздушной толще, ветер дует без
толку, растения растут как попало, заслоняя  друг  от  друга  свет,  птицы
снуют внаглую повсюду и, наверняка, мешают воздушному транспорту.
     От самой Пустомержи разило уже беспредельной дуростью. Дома -  просто
кучи грязных  досок  и  кирпичей,  брошенных  на  землю  абы  как,  столбы
сваливаются набок, повсеместно ямы с дерьмом, видимо,  местное  достояние.
Кругом  ржавеют,  гниют  и  по-всякому  разлагаются  остатки  и   останки.
Покойников как бесполезный мусор загоняют на два  метра  в  землю!  Пилота
даже затошнило, очень захотелось, чтобы на  землян  свалилась  комета  или
метеорит поувесистей. Наконец, Виктор  К123  мысленно  превратил  Землю  в
красивый ледяной шар, облегченно вздохнул и смог отыскать нужный ему  дом.
"Нет, это много лучше, чем яма с дерьмом", - утешил он себя и приступил  к
осмотру строения. Два окна  заколочены  крест-накрест  досками,  остальные
разбиты. Зажав нос, он заглянул внутрь. Звенели мухи и осы, этих насекомых
он опознал без труда, вспомнив  посещение  зоопарка.  Раздвигая  половицы,
пробивалась трава, там и сям  располагались  экскременты.  "Ага,  вот  он,
главный способ, которым жители Земли метят  свою  территорию".  Дядя  Витя
представил себе своего брата, обитателя такого дома, и ему  впервые  стало
жутко.
     - Витька, ты, что ль... Витя, это ты? Скажи хоть, -  раздался  голос,
похожий на скрип калитки.
     Из-за забора, похожего на  челюсть  акулы,  выглядывало  существо,  с
головой, замотанной в  кусок  ткани.  Существо  двуногое.  На  двух  ногах
передвигаются люди, обезьяны  и  медведи.  Обезьяны  на  такой  широте  не
водятся,  медведи  покрыты  густой  шерстью.  Ясно,  это  человек,  скорее
женщина, чем мужчина. Просто на Космике  даже  мертвецы  выглядят  намного
свежее. К123 сделал поправку на большую силу тяжести, солнечную  радиацию,
ускоренный обмен веществ, и все  утряслось.  Выглядывает  старый  человек,
старуха! Взаправду ли старуха приняла его  за  Виктора  Лучкина?  Или  это
только игра Глобальной контрразведки Земли? Есть ли  повод  к  физическому
или психическому уничтожению появившейся персоны? Пожалуй,  лучше  смыться
отсюда и провести дополнительный анализ данных. Но старая женщина не  дала
ему нырнуть в лопухи. Она просочилась  сквозь  забор  и  ухватила  его  за
рукав.
     - Витек, он и есть. Возвернулся, - удостоверилась  старуха,  -  но  с
лица спал. Лицо твое,  как  у  цыпленка  замороженного,  синее,  костяное.
Доигрался. Зато наряд-то прям космический. Ты его для  потехи  купил?  Или
там на Ядовитом Окияне такие  за  спасибо  выдают,  лишь  бы  работал,  не
убегал?
     К123 глубоким дыханием  снял  напряжение.  Ликвидировать  старуху  он
всегда  успеет,  лишь  только  она  "сфальшивит".  Лучше  принять  рабочей
гипотезой, что старуха посчитала его Виктором В.  Лучкиным,  благодаря  их
общим генам.
     - Да что ты, Витенька, смотришь на меня, как  на  белого  медведя?  -
тараторила себе старушка. - Я же бабушка Хаврония, а ты  мой  воспитанник.
Кто тебя пестовал, когда твои родители, рабы  Божии,  преставились?  Разве
такое забывают?
     - Здравствуйте, бабушка Хаврония. Как поживаете? -  уклончиво  сказал
К123 и продолжил с жаром, чтобы ей понравиться. - Хорошо  в  краю  родном,
пахнет сеном и говном!
     - Ты эти слова не кричи, - укоризненно сказала старуха, - а  то  люди
подумают, грубияном был, грубияном и остался... Ну, давай к нам,  потом  в
избе приберешься. А то ведь не поесть кашки, откуда силе взяться?
     К123  пытался  выработать  линию  поведения  в  условиях   недостатка
информации, особенно его затрудняло сообщение о каких-то людях, думающих о
нем. Но бабка уже потащила его с собой, с ходу протолкнула в щель  забора.
А  на  пороге  соседнего  дома  маячил  еще  один  местный  житель,   тоже
неприглядной наружности.
     - Какого-такого к нам волочешь?  Меня  сейчас  в  послеобеденный  сон
клонит, и я к умному разговору не предрасположен.
     - Да какой с ним умный разговор. Это ж Витя тут у меня. Или уже своих
не признаешь, старикашка?
     Дед, прищуриваясь, как при стрельбе, всматривался в  него,  а  Виктор
К123 с тоской понимал, что если узнавание не состоится,  то  придется  уже
убирать двоих. Но тут старик, одобрительно причмокивая, заявил:
     - Бляха-муха, узнаю ряшку. Только чего ты нос отрастил,  Витек?  Лед,
что ли, им долбил?
     - Да это у него щеки  от  ветра  спрятались,  -  объяснила  бабка.  -
Шевелись, дед Прогресс, веди гостя в дом.
     -  Ну  как,  вернешься  вскорости  обратно  в  снега,  или  же  здесь
творить-вытворять будешь? - спросил дед,  умильно  наблюдая  за  тем,  как
бабка подает на стол. - Надо работать как следует, так все вожди учили.
     - Мать честная, - всплеснула руками бабка, - что ты человека пугаешь?
Да здесь отродясь как следует никто ничего не делал.
     Может, это провокация, напрягся Виктор  К123.  Если  он  заявит,  что
предпочитает работать  над  собой,  то  дед  заложит  его  соответствующим
инстанциям. Если будет настаивать на  своей  исключительной  активности  -
рискует привлечь недоброе внимание бабки.
     - В определенном смысле я могу оказаться полезным, - уклончиво сказал
он.
     - Ой, какой разговор нездешний, - растерялась бабка.
     - А мне  нравится,  -  поддержал  дед  Прогресс.  -  Я  Витька  давно
приметил, хотя он раньше только ушами  шевелил,  как  вундеркинд.  У  него
тогда, как у дельфина, весь ум внутри был, а нынче снаружи. Так в чем твоя
полезность заключается, Витек? Пьешь так, чтоб другим не хватило?
     - Я не знаю нынешнего уровня и ориентации местного  хозяйства.  Но  я
кое-что смыслю в  системотехнике,  программировании,  астрономии,  физике,
особенно небесной механике.
     Бабка так и села.
     - Батюшки, Лемонардо да Винчи пожаловал.
     - Вот теперь я вижу, что не будешь груши кое-чем  околачивать,  -  со
сдерживаемым одобрением сказал дед Прогресс. - Завтра  я  тебя  в  контору
сведу, там похвастаешься. Порадуешь начальство своими успехами. Интересный
ты человек,  Витек,  в  районном  масштабе.  Глядишь,  и  поднял  бы  нашу
свинофабрику на кибернетический уровень. А то нашим  мудодеям  наприсылали
разных хитрых  штук,  от  которых  хозяйство  краше  делается.  А  как  их
приспособить, никто  не  догадался.  Лежат  себе  под  навесом,  ржавчиной
прорастают, а Пахомыч их сторожит с газовым пистолетом. У него газа много,
особливо, как гороха накушается.
     К123 сообразил, что наляпал много лишнего.
     - Бабушка Хаврония, дедушка  Прогресс,  можно  я  целый  день  ничего
говорить не буду, а если и  скажу,  то  вы  не  вслушивайтесь,  будто  кот
мяучит. Вы все делайте, как привыкли, а я здесь на  полу  полежу.  У  меня
болезнь такая от непосильного труда на крепком морозе. Приступ, до вечера,
понимаете?
     - Понимаем это и кое-чего еще,  -  ответили  дед  с  бабкой.  -  Бери
раскладушку и делай на ней, что хочешь.
     Виктор К123 уже разобрался с тем, что он  хочет.  Если  он  останется
такой, как есть, миссии его досрочные кайки, задохнется  она  в  зародыше.
Заморочить головы  всем  он  не  сможет,  значит,  надо  заморочить  себя.
Личностное перепрограммирование, оно же,  по-народному,  подгонка  мозгов.
Улучив момент, когда старичье  вышло  до  ветра,  К123  вынул  из  аптечки
шприц-пистолет, зарядил его ампулой с супраэнцефалином, крутым достижением
космиканских док. Ну и укололся. Потом через ряд фиксаций ума: на потолке,
лампе, мухе, впал в полную прострацию и расслабление всех членов тела.
     Работу  свою  на   этом   он   завершил,   дальше   пошел   вкалывать
супраэнцефалин по  принципу  стирательной  резинки  -  убирая  карандашные
штрихи, но оставляя чернильные линии. Осталась ненависть  к  врагу-вору  и
приязнь к товарищам по борьбе. Но облик врага поразмылся,  стал  похож  на
грязное пятно, и лица товарищей слились в одну светлую личину. Колесница и
гора уже больше не пронизывали его насквозь, хотя сведения о них никуда не
делись. Улетели привычные напряги и заботы о тренировках, зачетах, учебах,
инструктажах, пайках,  помывках,  попойках.  Сохранилось,  не  выветрилось
уважение к чину и порядку.
     - Спит или  не  спит,  глаза-то  открытые,  -  по  обыкновению  вслух
размышляла бабка.
     - Полный порядок, - успокаивал  ее  дед.  -  Это  он  так  на  севере
научился, на случай нападения  моржей.  Я  видал  такого  зверя  в  цирке,
страхолюдина нестерпимая.
     Потом деда с бабкой окончательно разморило, и  они  тоже  отправились
погулять в  сонное  царство.  Когда  они  уже  образовали  слаженный  дуэт
храпового пения, пришел  мальчишка,  сын  деревенской  продавщицы.  Принес
кулек конфет в обмен на авоську картошки,  которую  дед  Прогресс  накопал
этой женщине вчера. Мальчик Петя положил пакетик  на  стол,  потом  увидел
странного дядю в черном комбинезоне,  развалившегося  на  раскладушке.  На
дядином комбинезоне было много кармашков, не то что у  трактористов.  Один
кармашек приоткрылся, из него выглядывала, вселяя сладкий  ужас,  рукоятка
пистолета. Петя как бойкий мальчик не удержался и потянул за рукоятку.  Но
вытащенный пистолет был какой-то не настоящий,  похожий  на  водяной.  Тем
более что вместе с ним выпало из комбинезона несколько прозрачных патронов
с жидкостью. Петя был  очень  смекалистый,  драчливый  и  отгадывал  любой
ребус. Он всунул патрончик с казенной части в  пистолет,  взвел  курок,  а
потом решил еще немного поозорничать. Поднес дуло пистолета к дядиной руке
и нажал спусковой  крючок.  Из  дула  выскочила  тоненькая  едва  заметная
струйка, продырявила запросто дядину кожу, тот чуток вздрогнул,  застонал,
и все. Любопытство ребенка было  полностью  удовлетворено,  он  прошептал:
"Херня это, а не пистолет", сунул глупую игрушку обратно в дядин карман  и
убежал домой.
     Таким образом, еще одна доза супраэнцефалина пошла гулять по  Виктору
К123.  Новоявленному  Вите  Лучкину  стало  очень  не  по  себе.  Из  носа
потянулась струйка крови.  По  внутреннему  ландшафту  прокатилась  мощная
волна и много чего унесла. Какие они теперь - зло и вред,  на  что  похоже
добро? От чего  бежать,  к  чему  торопиться?  -  без  таких  направляющих
разваливались каркасы знаний. Рассыпались в порошок  притягивающие  массы:
бессмертие Космики,  непреходящие  заповеди  касты  кшатриев,  сверхценная
миссия пилотов. Не стало нежности к чревам родных инкубаторов и  любования
мощью несущихся во мраке боевых гор, погас огонь братства с еще  живыми  и
уже ушедшими пилотами. И красота наступающего  строя  колесниц  сейчас  не
тронула бы капитана  К123.  Исчезла  ненависть  к  стопроцентным  гадам  -
плутонам и мелким  гнидам  -  землянам.  Рассеялась  надежда  на  грядущее
преображение Космики в мудрый венец всей Солнечной  системы,  а  может,  и
целой Галактики. Пропали соответствующие лозунги. Остались только мусорные
кучи сведений. Очистилась полянка, на которой принялось расти дерево добра
и зла местной породы. Местным  воздухом  оно  дышало,  местным  удобрением
кормилось, веточки из него тянулись бабкины, а листочки дедкины.
     Около  девяти  вечера  Виктор  К123   приподнялся,   сел   на   своей
раскладушке. Взгляд его был мутным и тупым.
     - Давай к нам, бабка пироги знатные наколдовала, - предложил  дед.  -
Вид у тебя, конечно, как после собрания хозактива в защиту больших надоев,
мира и дружбы во всем мире. Ну, мы сейчас по рюмке для просветления.
     К123 мало что понимал: кто он, где он, кто эти  люди  вокруг,  почему
перед глазами взрываются  какие-то  ракеты?  Он  привстал  и  упал  назад,
запутавшись в своих ногах.
     - Кажись, я все позабывал. Кто я такой? Чего мне надо?
     - Когда успел накушаться, - ахнула бабка, - у него что,  под  одеждой
двойное брюхо и запас алкоголя? Да вроде и не разит, - принюхалась она.  -
Может, клизму спирто-водочную сделал?
     - Цыц, бабка. Ты зачем ему стресс делаешь, - унял ее дед,  -  отвыкай
от таких штук в моем доме. У человека, понимаешь, течение болезни. В любую
сторону потечь может.
     - Кто я? - не унимался настырный К123. - Зачем я?
     - Виктор Васильевич Лучкин, природный  пустомержский  житель.  Был  и
чуть не сплыл в полночных краях, - терпеливо разъяснял дед. - Пока невесть
где шлялся, стал умный. Обучен этой, как ее, системе, и телесной  механике
и всякой такой дребедени.
     - Ага, ага, ага, - соглашался К123, - все  в  яблочко.  Ему  хотелось
успокоиться и кем-то стать. Тем более носились  вокруг  какие-то  обрывки:
схемы, детали, панели управления и звезды - больно яркие, прямо  лампочки.
И еще летающие тарелки, горящие туманы, белые слепящие пирамиды и  кое-что
вроде дракона на экране, который крутится и визжит.
     - Я уж как-нибудь обученный, науки мне не занимать, - с  достоинством
в голосе  произнес  новоявленный  Витя  Лучкин,  -  а  еще  больше  фильмы
насмотрелся про космические похождения, так перед  глазами  и  стоят.  Это
здорово мешает, елы.
     - Мне тожно кое-чего мешает, оно же и помогает иногда, - двусмысленно
заметил дед Прогресс. - Ну-ка давай по стопарику на поправку организма.
     - Ты там не подженился, а? - игриво заметила бабка. - А то был мастер
девок портить.
     - Их этим не спортишь, - глубокомысленно заметил дед Прогресс.
     - Ну-ка, покажи  пачпорт,  -  развивала  тему  бабка  с  угадываемыми
сватовскими намерениями. - А то здесь одна Настюха ждет не дождется.
     - Она всех мужиков ждет, - резонно сказал дед, - вот  когда  поставит
полбанки, тогда и дождется.
     - Пачпорт, какой-такой пачпорт, ничего  у  меня  нет,  -  всполошился
Витек.
     - Ладно, не трухай,  прорвемся.  Метрика-то  есть,  метрику  сыщем  и
документ тебе выправим, - утешил его дед Прогресс.



БЛОК 2

     В  шесть-ноль  по  основному   времени   боевая   колесница   Космики
приблизилась к Земле на расстояние триста двадцать километров и отстрелила
спускаемый аппарат. Тот приземлился в десяти километрах от города  Анадырь
в укромном месте. После посадки от аппарата  отделился  поисковый  модуль,
который должен был обнаружить источник характерного нейтринного излучения.
     Виктор  Лучкин,  закончив  пребывание  в  компании  девушки   Марины,
направлялся обратно, в общежитие морского порта. В тот  момент,  когда  он
отошел к забору, собираясь справить малую нужду, он и не  подозревал,  что
вскоре после рождения в него был вживлен излучатель. "Товарищ начальник, я
только...", - непроизвольно обронил он, когда  что-то  опустилось  ему  на
плечо. В.Лучкин повернул голову и крякнул. На плече сидел здоровый  черный
жук из мультфильма, да еще перебирал лапками и шевелил  усиками.  Если  бы
Виктор догадался, что "жук" сейчас сканирует его тепловые волны, определяя
положение вен, то не замер бы в изумлении. Напротив, скинул бы  пиджак  и,
завернув в него "жука", старательно шмякнул свертком об  забор.  Поскольку
Лучкин этого не сделал, "жук" впился ему в кровяной канал и впрыснул  туда
сложное вещество, после чего отвалился и исчез. Почти сразу Виктор  понял,
что отравлен, ведь перед глазами появилось множество  пузырей,  в  которых
сидели жуки. Он бросился в медпункт, фельдшерица, не дослушав переживания,
отправила его проспаться. Тут "жук" снова уселся ему  на  плечо  и  молвил
человечьим голосом: "Гнусно умрешь, если не послушаешься.  У  кого  яд,  у
того и противоядие... Разбудив начальника, скажи, что отбываешь  домой  на
три месяца. Потом следуй за мной. За хорошее поведение  будешь  сохранен".
Не чая спасения от официального здравоохранения, В.В.Лучкин  выполнил  все
задания в точности. Даже с некоторым подобострастием на  лице  забрался  в
капсулу, намереваясь получить курс лечения. Направлявший  его  всю  дорогу
"жук" согласился на укол, и в момент старта Виктор Васильевич уже  почивал
сладким наркотическим сном.



БЛОК 3

     Дяде Вите было невмочь. Обрыдло ему все в городе, надоело.  Добраться
бы  с  ветерком  до  родимой  Пустомержи,  помыться-попариться  в  баньке,
заглотить чекушку да упасть рыльцем вниз, в спелые  хлеба.  Желательно  не
одному упасть, а с  Настюхой  со  свинофабрики.  У  них  взаимное  чувство
имеется, как пить дать. В прошлом месяце, когда  был  пожар  на  складе  и
угорел  Пахомыч,  она  об  своем  чувстве  дяде   Вите   знать   дала.   С
ласковой-ласковой улыбочкой лила ему на ожоги студеную воду. Его,  правда,
от такой помощи чуть Кондрат не хватил, но она же хорошего ему  хотела,  а
потом виноватой себя ощущала. Шептала густым голосом: "Глупая я", а он  ее
забинтованными руками хватал за тугое мясное. Время  не  терял,  пользуясь
правами пострадавшего. А потом дядя Витя любовную  историю  почти  загубил
вот этими самыми руками. Принялся он на свою  голову  сочинять  книгу  про
пожар на складе. Начиналась книга так:
     "Председатель вздрогнул, когда жар девушкиного тела прошел сквозь его
пиджак.  Он  не  хотел  потакать  ей  накануне   рабочего   дня,   поэтому
отстранился. Однако горячие, как блины со сковородки, губы  Насти  догнали
щеки председателя. Зазвонил телефон. Наверное, из района, подумалось  ему.
По их головам бегали мухи. Вот если бы надо было выполнять план по  мухам,
а не по зерновым, - помечталось председателю. Телефон не унимался,  звонки
напомнили о тревожном положении на свинофабрике, об отставании в заготовке
кормов. Председатель отодвинул Настю, помял папиросу,  не  спеша  закурил.
Потом взял со стола  газету  и  стал  читать  вслух  числа,  сообщающие  о
неудовлетворительной работе девушки и  ее  односельчан.  Наконец  он  стал
объяснять Насте механизм ценообразования.  "Что  ж  ты  со  мной  делаешь,
любимый", - сказала девушка и хихикнула".
     Зачитал дядя Витя такое начало Насте, а она чего-то обиделась, кинула
ему в лицо семечки и ушла. Расстроенный  дядя  Витя  писательское  ремесло
отставил  и  занялся  системотехникой  на  свинофабрике,   благо   всякого
оборудования начальство навыписывало и сложило под навес в ожидании,  пока
идеи овладеют массами. Масса не масса, но  дядя  Витя  порадовал  почином,
работницы  дали  наказ,  чтоб  труд  их  полегчал  и  проходил  весело.  И
инициативный мужчина начал куролесить.
     Перво-наперво   оприходовал   коробочки,   на   которых    значилось:
"Биоинтерфейс "Миг-50". Устройство  трансляции  и  передачи  биологических
сигналов в технические системы". Дядя Витя где-то, как-то,  что-то  понял,
вынул из коробок блестящие пластинки,  прилепил  их  свинскому  населению.
Смонтировал согласно инструкции модули, наладил каналы связи,  присоединил
процессоры к сетевому  кабелю  и  рванул  рубильник.  Система  зафурычила,
экраны замигали сообщениями о доступе в  самые  престижные  банки  данных.
Задачу всей технике дядя Витя поставил благородную: "Ни один позыв  свиньи
не оставит нас равнодушными". И потекла красивая жизнь,  любо  и  недорого
посмотреть.
     Хряки и хрюши, как господа и дамы, вовремя накормлены-напоены, хорошо
побриты, внимательно помыты, уложены спать и убаюканы песней  колыбельного
содержания. Дядю Витю начальники уже не хлопали по шее, а старательно жали
ему руки. Народ,  в  свою  очередь,  за  достигнутые  успехи  прозвал  его
"свинячья мамка" и "свинский кудесник". А Настюха, бывало, подойдет сзади,
повернет ему голову до хруста в шее и схватит жаркими губами за лицо - при
всех. Работницы смеялись и приговаривали: "Смотри  не  проглоти  случаянно
своего ученого".
     Но недолго длилось счастье дяди Вити. В свиной колбасе стало попадать
на зуб что-то неколбасное. И сало и шпиг с душком. Явилась - не запылилась
комиссия и начала копать да вскрывать. Выяснила вскоре та самая  комиссии,
что  технологический  участок,  на   котором   друзья   человека   обязаны
превращаться в мясопродукты, системой был круто перестроен. Проницательные
люди убедились,  что  производственная  линия  заворачивает  назад  свиней
целыми и довольными, а вместо них разит  направо  и  налево  любую  другую
живность:  кошек,  тараканов,  крыс,   собак,   голубей,   лошадей.   Даже
алкоголик-сторож пропал без вести где-то в этом районе. Система ведет себя
здесь поразительно искусно,  живность  заманивается  всякими  лакомствами,
потом всасывается пневмозаборником в специальное помещение  и  там  бьется
насмерть током. Кроме того, необходимые белки, жиры и углеводы  добираются
с помощью пневморукавов из баков с помоями и выгребных ям.
     Комиссия пришла к однозначному выводу: сигналы протеста свиней против
смертной казни показались системе  крайне  убедительными.  Особенно  после
тщательного  копания  в  банках  юридических   данных   и   знакомства   с
англо-саксонским прецедентным правом. Почему  доводы  животных  стали  так
понятны системе? И это вскрылось.  Централизованная  поставка  современных
приборов-биоинтерфейсов предназначалась  для  двуногих  селян,  а  не  для
каких-то  четвероногих  и  хрюкающих.  И  системные  модули  шли   целевым
назначением в парикмахерскую, баню  да  детский  сад.  Местные  начальники
поникли головами - никто им не объяснил, а сами опять  не  сообразили.  Но
почему?
     Потому что старшие товарищи  учили  их  не  соображать,  а  выполнять
производственные задания. Так приговорили участники  совместного  распития
традиционного утешительного яда. Но на следующий день свезли, невзирая  на
свою головную боль, мясников и прочих наемных убийц со всей округи. Палачи
хотели было напасть на  свиней  с  ножами  и  топорами,  но  система  дала
достойный отпор, залив подступы к свинофабрике жидким  навозом.  Несколько
человек все же пытались прорваться - и захлебнулись, правда, не до смерти,
в незаметных теперь ямах и рытвинах. Тогда вертолет спустил  сверху  взвод
бывших десантников. Те разобрали кровлю,  и  пошла  кровавая  потеха.  Они
остервенело резали по плану и сверх плана, всех бы поубивали, если  б  дед
Прогресс не вступился за животных. Тот вспомнил лихую  молодость  и  начал
садить по окнам с двух дробовиков.
     Председатель вместе с руководителем комиссии съездили потом несколько
раз на рыбалку. Клев был хороший, и хотя отправились они злые, но по  ходу
дела подуспокоились, вскрыли причины и следствия и решили дело спустить на
тормозах. Мало ли  еще  какие  стервятники  из  Центра  прилетят.  Поэтому
ограничились истреблением одного зама. Ну, а с дяди  Вити  чего  возьмешь?
Сам  же  дядя  Витя  соображал  мучительно:  то  ли  оболочка  хотела  его
подставить, то ли свиньи действительно ничем не хуже людей. В любом случае
надо доставать мощный блок для более тонкой обработки свинских запросов  -
чтобы в нем не только  личные,  но  и  общественные  критерии  помещались.
Председатель ему на это официальное добро не  дал,  даже  руками  замахал,
мол, прочь с глаз моих, постылый. Дядя Витя  решил  все  устроить  частным
образом, чтобы облагодетельствовать родное хозяйство  внезапно,  на  манер
сюрприза, а заодно и честь свою  спасти.  Собрал  манатки,  для  прикрытия
миссии взял заказов на покупки у односельчан. Настюша, смущаясь и краснея,
как  маков  цвет  пополам  со  свеклой,   сама   попросила   привезти   ей
полупрозрачные трусики пятьдесят второго размера.
     Отягощенный заботами ворвался дядя Витя в город с  помощью  рейсового
вертолета. Прямо в аэропорту ровно улыбающиеся служительницы прилепили ему
к запястью маленькую пластинку биоинтерфейса, БИ - чтоб его  кибероболочки
понимали. А в ухо затолкали приемник-токер, чтобы он  получал  в  звуковом
виде распоряжения тех самых оболочек. После того чувствовал на  себе  дядя
Витя день-деньской неусыпное внимание, что свинка в его хозяйстве. Кругом,
как  оказалось,  понатыкано  рецепторов  этих  вот   оболочек,   снимающих
показания с его БИ. Да и видеодатчики подглядывают впрямую и исподтишка. И
в токер оболочки ему без устали  долдонят,  чтобы  было  ему  благо  среди
сплошных неприятностей и опасностей - будто он не в городе, а в  джунглях.
Туда не ходи... сюда ходи... не стоять... постой, отдохни...  не  трожь...
хватай... дыши верхом... дыши низом... И в самом деле, оказалось, в городе
хлопот побольше, чем в джунглях. На лифтах  и  дорожках  движутся  люди  и
посылки во  всех  направлениях,  то  трубу  прорвет,  то  кислотный  дождь
окропит, то воздух вдруг станет нехороший, то солнце неприятное.  А  то  и
пользительное. Повсюду дядю Витю не только  спасают,  но  и  умиротворяют.
Приятный свет, даже в самом глухом закоулке; ненавязчивая музыка,  которая
слегка щекочет мозжечок; благовония пованивают,  создавая  легкий  дурман;
какие-то штуки, похожие на цветы, раскрываются и захлопываются,  мелодично
позвякивая хромированными железками. А в токере каждые полчаса непонятный,
но приятный бубнеж под  названием  "мантра"  -  дядя  Витя  удивился,  что
индийский мат столь здорово звучит. И от такого непрерывного кайфа спорить
не хотелось, хотя иногда и надо было.
     Пошел  дядя  Витя  на  выставку-продажу  кибермодулей,   а   какая-то
надзирающая оболочка его туда и  не  пустила  вовсе.  Ударила  поролоновым
кулаком по шее и словами уязвила: "Эй, куда попер? Ошибся адресом,  милок,
пивная за углом". В  общем,  куда  надо  не  попал,  со  специалистами  не
посовещался. Хотел подловить какого-нибудь у входа, но специалист, завидев
интересующегося дядю Витю, сразу шарахался. Пришлось взять некий модуль  у
спекулянта под большой кепкой. Волнительная проверка покупки откладывалась
до живого эксперимента в Пустомерже.
     Тут дядя Витя стал впервые ощущать, что оболочки он, в  общем-то,  не
любит. Одна из них заслала его в город, а другие принялись куражиться.  Но
при всем неудовольствии запросы  односельчан  предстояло  удовлетворить  в
точности.
     После общения со спекулянтом дяди Витина мошна  сильно  сморщилась  и
похудела. По такому случаю нашел он центр общественной помощи,  где  выбил
особые купоны "на бедность". С ними покупки можно было делать со  скидкой.
Отправился потом  в  большой  магазин.  Видел  дядя  Витя  яркими  буквами
написанные нормы отпуска в одни руки по купонам, но решил на этот  раз  не
быть чайником и слукавить. Зашел один раз, отоварился,  оставил  пакеты  в
камере хранения. Снова сделал ходку и спрятал  пакеты,  и  опять  повторил
операцию. А на выходе, уже после кассы и камеры хранения токер шепнул ему:
"Ты сам этого хотел, чудак". Сверкнула зеленая молния, и сраженный ей дядя
Витя пал на землю едва живой,  рассыпав  вокруг  себя  покупки.  Прибежали
контролеры, охранники, одели шляпу на сотрясенную голову, проверили  чеки,
сличили его портрет с грубыми физиономиями, находящимися в розыске.  Потом
вложили ему сумки в руки и вывели за дверь, чтобы он шатался уже на улице.
     - Во паскуда, три раза  туда-сюда  прошелестел,  и  никто  ничего  не
заметил. Нет, надо было ему рыло начистить и  излишки  забрать,  -  сказал
охранник.
     -  Как  бы  нам  самим  рыло  не  начистили.  Ведь  молнией-то  можно
звездануть только  уголовника,  а  такого,  как  этот,  лишь  предупредить
звонком. Хорошо, если он деревенщина неотесанная и  в  суд  не  подаст,  -
резонно заметил директор и обернулся к системотехнику. - Ну  так  что,  по
лучшим людям бить будете?
     - Сбой при дешифрации мыследействий, информация оценена неверно. Но и
дядька с каким-то прибабахом, зуб даю. И вообще,  оболочка  наша  молодая,
ассоциаторы еще непригнанные, а дело большое, нужное...
     - Дело большое и нужное станете вершить за дверями с  буквой  "М",  -
уверенно нахамил директор, - но вначале весточку про  этот  темный  случай
дайте в Службу Санации.
     Тем  временем  колеблющийся  на  ветру  дядя  Витя  захотел  поскорее
добраться до отеля. Там ему как  труженику  села  по  приезду  справедливо
предоставили лежачее место на втором ярусе  в  общей  спальне.  На  первом
ярусе, как и полагается, помещались ветераны труда, пенсионеры, на третьем
молодежь, неформалы всякие. Так желательно было б сейчас протянуть ноги на
своей заслуженной койке, но такси-роботы, робобусы, зля его, не спешили на
вызов. Колени дрожали, язык присох, очень хотелось заглотить пива, которое
хранилось у него в номере под подушкой. Дядя Витя нащупал потной  рукой  в
кармане скомканную денежку и  решил  рискнуть  своими  финансами.  Замахал
головой частнику, который как раз выезжал  из  подворотни  дома  напротив.
Водитель заметил, разжалобился его неприкаянным видом, решил не  проезжать
мимо.  Но  тут  откуда  ни  возьмись  выскочил  робобус,  прямо  наперерез
частнику, тот едва успел скрежетнуть тормозами. "Садитесь быстро, не теряя
общего времени", -  пискнул  токер  от  имени  и  по  поручению  робобуса.
"Накося, - заупрямился дядя Витя, - теперь уж без сопливых обойдемся".  Он
обогнул робота, подошел к частнику и кое-как протянул отягощенную  сумками
и авоськами руку к дверце. Но тут  пришлось  дяде  Вите  проявить  беличью
прыть. Робобус чуть проехал вперед, потом двинул задом, вырулив впритык  к
тому борту автомобиля, где стоял дядя Витя. "Вы должны ехать  на  мне",  -
неумолимо провозгласил робобус через токер. Но дядя Витя решил противиться
чужой непреклонной воле до последнего дыхания. Он побежал  с  мостовой  на
тротуар, робобус же последовал за ним. Дядя Витя не объяснял себе  причин,
а лишь ставил перед собой задачи: уйти от  погони  и  сохранить  сидоры  с
покупками. На тротуаре он оглянулся, желая показать кукиш робобусу, но тот
не дал возможности глумиться над собой - машина  неотступно  следовала  за
человеком. Сельский труженик свернул за угол - и  робобус  за  ним,  умело
прижимая к стене и приговаривая: "Вот теперь ты - мой".
     Выбор был, как всегда, небогат: или  полностью  принадлежать  машине,
ущемив человеческое достоинство, или, расцветая достоинством,  становиться
красным пятном на стене.  В  каком  случае  меньше  дергаться  придется  -
неясно. Поэтому он выбрал третье. По дороге ему попался мусорный  бак.  Он
сорвал крышку простого прибора и нырнул ласточкой  вглубь,  упрямо  сжимая
ручки катулей в кулаках. Внутри дяде Вите не все понравилось, но  все-таки
там можно было пожить какое-то время.
     Сориентировавшись  в  пространстве,  он  стал  наблюдать  за   адской
машиной, которая постояла немного, как бы в  раздумьи,  потом  ткнула  бак
бампером. Бак упал на бок, покатился. Покатился вместе с ним и дядя Витя с
пожитками. Потом  изнурительное  верчение  прекратилось,  бак  уткнулся  в
стену. Только чувства дяди Вити  прекратили  кружиться,  как  их  плеснуло
вдоль. Робобус наезжал  и  отъезжал,  усердно  сплющивая  бак.  Дяде  Вите
казалось, что тот  просто  захотел  приготовить  железный  блин  с  мясной
начинкой. "Поди, поди",  -  уговаривал  селянин  робота,  как  деревенскую
жучку, а потом не выдержал и завыл горестным  воем.  "Выходи,  -  приказал
робобус. - Будешь за все  отвечать".  Дядя  Витя  смолк,  но  выходить  на
расправу  не  стал,  а  решил  приготовляться  к  смерти.  Но  тут   пытка
прекратилась. Дядю Витю вытащили из  бака,  конечно,  вместе  с  катулями,
которые он никогда не отпускал.  Над  ним  склонилось  дружественное  лицо
водителя и хмурая физиономия гаишника.
     - Начальник не верил, что в баке человек, пока ты не взвыл, - заметил
водитель, - вот тогда уже поковырял панель управления у робобуса.
     - За что? - бросил вверх дядя Витя.
     - Если только за дело, то жить неинтересно, -  объяснил  гаишник,  но
про себя решил, что сообщит о происшествии в Службу Санации.  Может,  этот
мужик только прикидывается простаком.
     - Да робобус просто удружить хотел, - дал  свою  версию  водитель,  -
понравился ты ему, дядька.
     Частник свез бедного селянина в гостиницу и даже не захотел  взять  с
него деньги: "Угощаю... И так уж настрадался, болезный".
     Изможденный дядя Витя  вошел  в  переливающийся  красками  вестибюль.
Хотел было обрадоваться, что он, простой крестьянин, живет в таких знатных
хоромах. Но тут  токер  все  испортил,  затрындел  высокомерно:  "Людям  в
грязной спецодежде вход не сюда. Предлагаю  немедленно  выйти  на  улицу".
Дядя Витя пристально оглядел себя, одежонка действительно не ахти. Вначале
он сконфузился, но потом вспомнил, кто его так извалял. Это он еще  ничего
после всех унижений смотрится. "Ваше дело - прибираться  за  мной,  а  мое
пачкать, и заткнись", - выдернув токер из уха, заявил ему  дядя  Витя.  Он
был уже готов на бунт бессмысленный и беспощадный, поэтому нарочито плюнул
на  пол  и  растер  свое   произведение   башмаком.   Облегчившись   столь
незатейливым образом, дядя Витя положил токер назад,  в  ухо,  и  упал  на
диван - немного передохнуть перед тем, как пересечь холл. Чудная музычка с
квакающим пением отключали его от хлопот, из-за курильниц голова  начинала
парить, как воздушный шар. Можно было позырить  вполглаза  на  длинноногих
девок,  которые  объемно  выступали  с  рекламных  щитов  и  еще  призывно
шевелились. Такие женщины в Пустомерже  не  водились.  Бабоньки  в  родной
деревне славились совсем другими размерностями. Холл быстро пустел, и  это
нравилось дяде Вите -  ощущение  такое,  что  он  царек-королек  в  личном
тронном зале. Ясными глазами дядя Витя принялся наблюдать, как прячутся  в
стены рекламные дамы, тонут в полу цветочные горшки, засасываются потолком
шторы, а люди торопятся к лифтам. Наконец, дядя Витя заметил, что в  холле
совсем один. Он привстал, еще  недоумевая,  но  уже  чувствуя:  происходит
кое-что  именно  в  его  честь.  Он  скромно  потупился,  потом  посмотрел
по-орлиному гордо, а затем по-быстрому сник. Кусок  стены  в  одном  месте
торжественно  отполз  вбок.  Из   пещерного   мрака,   хитро   поблескивая
глазками-огоньками, стали выползать здоровенные черепахи. Нет, это были не
черепахи, а похожие на них приземистые аппараты. И дядя Витя сразу  понял,
что с такими не договориться. Следом двинулись  другие  машины,  повыше  в
холке, рогами-захватами смахивающие на козлов. Приземистые, пуская струйки
пара из-под низа, построились свиньей, цепью вытянулись перед ними рогатые
устройства, и вся эта внушительная  рать  покатилась  на  маленького  дядю
Витю. "Я ведь предупреждал, теперь вам дороже обойдется", -  позлорадничал
токер.
     "Козлы" поднимали на рога и проглатывали всякую мебель,  вернее,  то,
что  попадалось  им  на  пути.  "Черепахи"  пропаривали   и   проутюживали
освободившиеся поверхности. Шансов  на  жизнь  вражеская  кодла  оставляла
мало. Дядя  Витя,  не  выпуская  покупок  из  окостеневших  ладоней,  стал
метаться, как броуновская частица. Но территория для  метаний  становилась
уже  и  уже,  неприятель  двигался  плотнеющими  рядами,  мимо   него   не
прошмыгнула бы ни мышка, ни сурок. В смятении чувств дядя Витя бросился  к
окну, желая убедительными жестами привлечь внимание  прохожих.  Но  стекло
быстро заволокло ядовитой моющей пеной, и дядю Витю успела  заметить  лишь
стайка  мальчишек.  Вихрастые  сорванцы  стали  тыкать  в  него  пальцами,
приседать, хлопая себя по коленкам, мотать головами,  почти  корчиться  от
смеха, дескать, ничего более забавного и за деньги  не  покажут.  А  когда
труженик  села  отчаялся  получить  помощь  извне  и  повернулся  к  своим
мучителям лицом, ткнуться было уже некуда. "Черепахи" взяли его в железные
клещи, какой-то "козел"  вздыбился  перед  ним,  поднял  на  рога  и  стал
подносить к  своему  разверстому  зеву.  Надломленный  психически,  сжатый
физически, дядя Витя хотел уже сложить ручки на груди - нате, жуйте  меня,
оболочки  с  аппаратами,  раз  заслужили  по  праву  сильного.  Но   вдруг
послышалась ласковая музыка со словами про  любовь.  Он  уперся  ногами  и
вывернул голову по  направлению  звука.  Совсем  рядом  одна  вестибюльная
колонна распахнулась и показала вход в лифт. Дядю Витю так поманило уютное
розовое нутро подъемного средства, что он моментально продумал комбинацию.
Перестал  упираться  ногами,  резко  выдохнул,  крутанулся  вниз  головой,
выдрался  из  захвата,  услышал  треск  своих  штанов,  упал   на   живот,
протиснулся под "козлом", перемахнул через "черепаху" и прыгнул, метясь  в
лифт. Проглиссировав, влетел в кабину точно, как шайба в ворота. По дороге
он ревел, что младенец, только на октаву ниже. Дядя Витя еще  приподнялся,
как раненый воин, ткнул носом  в  кнопки  и  снова  повалился.  Лифт  стал
взлетать к небесам - так показалось растекшемуся по полу телу.  И  катули,
как части организма, остались  при  нем!  Райские  впечатления  усилились,
когда двери бесшумно разошлись, и в кабину вполз  мягкий  душистый  туман.
Дядя Витя  поднялся  без  боли  и  поплыл-поплыл  в  этом  мареве,  вкушая
блаженство.
     Тут  и  гурии  возникли,  оголенные,  как  и  полагается.  Их  объемы
напоминали Настюхины телеса, а вот глаза  -  южный  овощ  маслину.  Эх,  и
Настеньку бы сюда за компанию, она беленькая,  эти  -  смугленькие,  прямо
картинка, мелькнуло в затуманенной голове дяди  Вити.  Разодранные  штаны,
удерживаемые до поры силой воли, стали спадать с него,  а  руки  вместе  с
сумками потянулись к нежным созданиям. Однако гурии,  заметив  дядю  Витю,
сразу превратились в гарпий и фурий. Они напали на него, стали царапать  и
терзать, драть в клочья и клевать, кусать  и  обзывать  на  южных  языках:
гуль,  зебб  и  шайтан.  А  дядя  Витя  был  уже  обмякший,   беззащитный,
безропотный, лишь  мог  приговаривать:  "Только  сумки  не  бейте".  Потом
появился мужчина в халате, чалме, туфлях с загнутыми носками на  ногах,  с
шампурами в руках. Дядя Витя понял, что доходчиво объяснить свое появление
он не сумеет и будет нанизан на шампуры  человеком  южной  национальности.
Если только сам не взбесится. И дядя Витя взбесился. Вскипятил злое в себе
и стал "объяснять". С криками "ура" и "русские не сдаются" пошел в  атаку,
а также выставил вперед авоську с коньками. И хозяин  гарема  был  смят  и
отброшен вместе со своими острыми шампурами. Северная ярость одолела южную
страстность. Натиск дяди Вити был так грозен  и  пассионарен,  что  мирный
труженик проскочил несколько помещений и оказался на каком-то помосте. Ему
захотелось остановиться, но  он  был  уже  в  воздухе,  слегка  повисел  и
отправился вниз, где его поджидала зима. Вначале дядю  Витю  ожгло,  потом
ничего, привык, но изо рта вместо слов вышли пузыри. Повсюду была  ледяная
вода. С ее помощью он догадался, что действие происходит  в  бане.  Однако
всплыть не удавалось, сидоры тянули его на дно.  Вокруг  уже  захороводили
тени товарищей  по  работе,  тучей  обозначилась  Настюха,  они  напевали:
"Прощай, милый мой, наверно, наверно, не быть нам  с  тобой".  Тут  что-то
впилось ему в уши и потащило вверх, к белому свету,  кислород  ворвался  в
съежившиеся легкие, а глаза увидели бороду гаремщика.
     - Слушай, дай рука, - сказал южанин, - нэ пажалеешь. Я тэбя раскусил.
Твой нэ хател мой женщын. Салам тэбе, салам.
     - Нет, не салам. Не брошу вещи, - прохрипел дядя Витя, - все равно ты
меня зарежешь.
     - Нэ хачу тэбя резать. Мой учился Гарвард,  Сорбонна,  Массачусетский
тэхналагический, да, - перечислил добрый магометанин и, сохранив дяде Вите
жизнь, неожиданно расщедрился. - Я тэбя атпущу.
     Наконец  жителю  солнечной  пустыни  (или  горы)   удалось   зацепить
упирающегося дядю Витю полотенцем и втащить на бортик бассейна.
     - А  я  все  равно  магометанство  не  приму,  -  продолжал  словесно
сопротивляться дядя Витя.
     - Ой, не в тот рай попадешь, - предупредил  окончательно  подобревший
горец (или пустынник) и отвел сочащегося жидкостью дядю Витю в его  номер,
поддерживая, как дорогого гостя, под локоть. Даже помог  вскарабкаться  на
второй ярус. Сутки пролежал мужественный человек пластом, не  выпуская  из
рук приобретений  и  окропляя  отходящими  водами  пенсионера  внизу.  Тот
почему-то не возражал. На следующий день выяснилось,  что  пенсионеру  уже
все решительно было до фени по причине трупного окоченения. Зато  к  этому
времени дядя Витя был бодр, весел, слегка под газом, хорошо побрит и почти
сух. Какой-то вызванный молодежью кибер прошелся по нему  утюгом.  Селянин
стерпел, ни разу не застонав. Долг  был  исполнен,  все  силы  отданы  на.
Трофеи, иначе не назовешь, остались  при  нем.  Некоторые  сумки,  правда,
подозрительно разбухли, раза в два, другие съежились до размеров ридикюля.
Зато мирно спал  в  кармане  билет  на  приближающийся  геликоптер  "Синяя
птица". И уж во всяком случае оболочки, системы и кто там  еще,  не  взяли
его тепленьким.
     В аэропорту дядя Витя повстречался со  своими  пустомержцами,  бабкой
Хавронией и дедом Прогрессом. Тех, оказывается, вчера понесло в  город  за
автозубами - у деда жевательный аппарат сломался  при  работе  с  орехами.
Лицо дяди Вити разгладилось, глаза прищурились, а рот стал  лыбиться.  Тем
более, что старички напитали его салом и хреном, когда он вспомнил, что не
кормил свое тело два дня. Токеры  пустомержцев  принесли  благие  вести  о
скорой посадке, и дядя Витя  проникся  расположением  даже  к  этой  ушной
заразе. Будущие пассажиры "Синей птицы" перебрались в  буферный  зал.  Там
токеры мило прогнусавили: "Пустомержа. Вторая (красная) дорожка".
     Пока ехали на самоходной дорожке, не горевали.  Дед  Прогресс  щелкал
новыми зубами, хихикал  и  подмигивал,  бабка  Хаврония  с  притоптыванием
исполнила  несколько  частушек  про  любовь  с  летчиком.  Потом   дорожка
уткнулась в кабину, похожую на аттракционный вагончик. Из токера выскочила
следующая  команда:  "Занять  места   согласно   стартовому   расписанию".
Пустомержцы стали рассаживаться, кто любит - к  окошку,  кто  не  любит  -
подальше от  иллюминатора.  Кресла  были  интересные,  новой  конструкции,
качающиеся во все стороны, так  что  бабка  Хаврония  боялась  осрамиться.
Кабина ехала и ехала себе по земле. Дед Прогресс предположил, что их опять
надрали: деньги взяли за воздух,  а  повезут  поездом.  И  бабка  Хаврония
заволновалась - значит, и рельсы уже успели положить, а вдруг прямо  через
огород, по огурцам. Но кабина их  успокоила,  потянулась  вверх,  в  конце
концов остановилась, щелкнули  крепления.  "Вот  и  прилепились,  легли  в
пузо", - сообразил дед. Полуженский технический голос  сказал  по  токеру:
"Кресла в позицию один. Объявляется минутная готовность".
     - Бабка, в позицию, - шутейно гаркнул дед и переключился без связи. -
Что-то я здесь нужника не вижу.
     Кабина  затряслась  вдруг  мелкой,  а  потом  крупной  дрожью,  почти
забилась. Из-за борта в уши проник, потом въелся в мозги  тяжелый  плотный
гул. Непривычная сила стала вдавливать пустомержцев в кресла, перемещать в
них все подвижные вещества, а затем, наоборот, пошло легчать. Дед забыл  о
нужнике, принялся хрустеть огурцом и поглядывать по сторонам.
     - Ой, Земля в иллюминаторе - все своих отправляет питомцев,  сыновей,
дочерей... - пропел он, а потом задумался. - Почему звезды-то вокруг, ведь
день же был, или это по телику звездные войны показывают?
     - Раз на небо забросили,  то  рано  или  поздно  шлепнемся  назад,  -
беспечно протараторила бабка.
     - А вдруг так и будем лететь, пока рогами  в  Солнце  не  упремся,  и
будет тогда яичница  на  этом  стуле...  Ай,  не  хочу,  -  дед  изо  всех
стариковских сил забил кулаком по иллюминатору.
     Появился некто в скафандре, кого раньше не видели.
     - Здрасьте, мил человек, - обрадовалась гостю бабка.
     Человек в скафандре мучительно думал, анализировал, взвешивал "за"  и
"против", полемизировал сам с собой и, наконец, пришел к единому мнению:
     - Понял, понял.  Представление  будете  давать  на  станции.  Комики,
значит.
     - Это почему комики? Думаешь, горшок на  голову  надел,  значит,  все
можно? - угрюмо спросил дед и привстал, сжимая в руках батон. - Я  ветеран
сельского труда, а не говноед какой-нибудь.
     - А-ха-ха, - залился человек в скафандре, - уже репетируют потешники.
Да что там, на станции, кроме комедии, показать можно? Невесомость, утечка
из санузла, тараканы порхают, как  птицы.  Может,  я,  конечно,  не  прав,
может, вы там "Мать" заделаете.
     - Я тебе сейчас такую мать-перемать заделаю, -  разгорячился  дед.  А
бабка сказала кротко. -  Из  нас  артист-клоун  только  ты,  мил  человек.
Вырядился, понимаешь... А мы делом заняты, мы на  вертолете  в  Пустомержу
летим. Поскорее бы надо, картошку пора  копать,  а  ты  тут  лясы  с  нами
точишь. Шел бы баранку крутить да педали жать, а то еще не туда залетим.
     - Ух и шутники, - подначил их не возражавший против репетиции человек
в скафандре, - ну, добро.
     - О-ооо, - по-ведьмовски завыла тут бабка.  Она  стала  выплывать  из
кресла, а дед с солдатской смекалкой старался поймать ее  клюкой,  но  при
этом бранился: "Так вот ты какая, чертовка, разводу мне давай  немедленно,
а то еще ночью загрызешь железными зубьями".
     И заварилось происшествие. Бабка "била  крылами"  под  потолком,  еще
кто-то из летучих стучал палкой колбасы по  шлему  человека  в  скафандре.
Многие, особенно дети, просились в туалет, другим  было  уже  поздно.  Три
сестры блевали, не стесняясь. Один дядя Витя сидел скромно, без претензий.
Он понимал, что оболочки, почему-то озлясь, не давали ему жизни на  Земле,
а теперь вообще загнали в безвоздушное пространство, и некому заступиться,
некому сказать веские слова: "Цыц, черти".
     То, что смахивало вначале на заблудившийся  в  космосе  пакет  из-под
кефира,  как  следует  разбухло,  до  размеров  пирамиды  -   будто   тьмы
насосалось. На борту пирамиды была светящаяся надпись: "Гнездо-2". Похожее
дядя Витя уже видел в каком-то боевике. Космонавт  кончил  ржать  и  уплыл
производить  точную  стыковку.  Тело  станции  входило  острием  прямо   в
дяди-Витину голову и ковыряло давно  слежавшие  слои  мозгового  вещества.
Что-то там уже  забурлило,  запузырилось.  Но  тут  один  задорный  мужик,
пытавшийся пробежать по спинкам кресел, лягнул  его  каблуком  в  затылок.
Мозговое вещество надолго успокоилось, излишек мыслей  вылетел  в  спертый
воздух кабины.
     Примерно в это же время пилоты пригородного вертолета  "Синяя  птица"
еще не кончили удивляться, что лететь им приходится в гордом  одиночестве.
Они не знали, куда могла задеваться обычная бестолковая толпа  пассажиров.
Но они не подозревали кое о чем более существенном  для  себя.  Где-то  на
полдороге в Пустомержу, только не в воздухе, а на земле  играло  несколько
детишек. Это были отпрыски дачников-горожан, симпатичные  такие  ребята  в
ярких костюмчиках. И  игра  у  них  была  не  какая-нибудь  убогая,  вроде
пятнашек, с которой и олигофрены справятся, а  интеллектуальная,  делающая
честь их папам и мамам.
     Юное дарование  в  шапочке  с  огромным  козырьком,  из-под  которого
выглядывал недетский  длинный  нос,  осмотрело  окрестности  в  игрушечный
бинокль.
     - Дымка какая-то. А на хрена она нам нужна? Верно, Жирный?
     - Спрашиваешь, -  отозвался  мальчик  плотного  сложения.  -  У  нас,
Носатый, тепловидение покуда не прорезалось.
     - А ну-ка, закрой варежку. Я, кажется,  слышу.  Будто  пухлый  мужик,
вроде тебя, пыхтит на бегу. Давай-ка прицел у  второго  на  пять  градусов
повыше. И проверь по индикаторам накачку у всех стволов.
     - Понял, - отозвался упитанный мальчик и стал сновать между деревьев.
К веткам были прихвачены клейкой лентой приспособления, в  них  закреплены
игрушечные бластеры или "лучеметы детские",  как  значилось  на  коробках,
раскиданных на траве. От бластеров тянулись проводки, которые сходились  к
самодельному пульту, его сжимал в руках мальчик с носом.
     - Если не свалится винтокрылый друг в воздушную яму,  бабахнем  прямо
по фонарю, - сказал главный мальчик, - ожог роговицы гарантирую. И  привет
тогда с того света.
     - Злые, злые мальчишки, - сказала девочка, третья из их  компании.  -
Вот я все папе расскажу.
     - Эй, Жирный, ты ее привел. Кто у нее ботинок? Нюхаю, что-то не то.
     - У нее папа - мент, - отвечал  крепыш.  -  Вообще-то  наклепать  она
может. Я как-то не подумал. Давай-ка я ей лекарство пропишу, - и  он  стал
наводить бластер на девочку.
     - Оставь удовольствие на потом, сейчас некогда. И ноги у нее длинные,
в моем вкусе, в общем, надо разобраться. А вот,  кстати,  и  сизая  птичка
защебетала.  Рано  пташечка  запела.  По   лазерному   дальномеру   тысяча
пятьсот... тысяча... пятьсот... пора.
     Носатый нажал кнопку.
     - Вот вам подарочек ко дню авиации.
     Блестящие ниточки потянулись от деревьев к вертолету, как будто  роща
захотела поиграть с машиной. Они соединились в солнышко,  которое  тут  же
полыхнуло изо всех сил на стекле кабины.
     Вертолет  закачался,  стал  разворачиваться,  но  свалился  набок  и,
болтаясь из стороны в сторону, пошел  к  земле.  Пару  раз  "Синяя  птица"
пробовала поднять нос, но от такого курса  уже  не  отклонилась.  Раздался
взрыв, как будто  воздух  треснул.  Дети  увидели  из-за  деревьев  только
шапочку огненного  гриба,  которая  округлилась,  оторвалась  от  ножки  и
прожила недолгую самостоятельную жизнь.
     - Не будет здесь больше летать,  -  крепыш  с  чувством  выполненного
долга утер капельки со лба.
     - Из тебя такой же шарик получится, только  поменьше  -  если  будешь
доставлять нам хлопоты, - обернулся  Носатый  к  девочке,  -  ясно,  сучка
младая? А теперь чеши отсюда. Куклу забрать не забудь.
     Девочка вышла из оцепенения, подхватила  свою  игрушку  и  заметалась
между деревьев, стараясь как можно скорее удрать.
     - Может, незаметно рванем ее гранатой, - предложил крепыш, - или папу
ее? Или обоих? И не надо будет заботиться об  останках.  Полный  капец,  с
гарантией.
     - Грубо, мой друг, по-жлобски. Не чувствуется моя школа, -  скривился
длинноносый  мальчик.  -  Пока  она  тут  ромашишки  нюхала,  я  ей  куклу
усовершенствовал. Вмонтировал туда  сто  грамм  взрывчатки  и  простенький
анализатор.  Сработает  на  слова  "бластер",   "вертолет",   "мальчишки".
Грамотно?
     - Еще бы, - опять поразился крепыш своему дружку. И помечтал.  -  Вот
пальнуть бы из дерьмострела, да по балетной труппе, по маленьким  лебедям.
Чтоб в газетах писали: "Средневековое варварство..."



БЛОК 4

     В кабинет ввели дядю Витю, который, несмотря на внешнюю побритость  и
помытость, смахивал на плюшевого медвежонка, из которого полезла вата.
     Бордовые гардины, рассеянный зеленоватый свет,  легкий  искусственный
ветерок, колыхающий крошечные колокольчики, тонкий запах сандала, какое-то
восточное   пиликанье   -   все   это   мало   вязалось   с   дяди-Витиным
непритязательным видом.
     - За что, гражданин начальник? Почему замели? Я же свой, я нашенский,
- уныло заладил дядя Витя с порога.
     Молодой  человек  благородной  наружности   и   в   хорошем   костюме
располагающе улыбнулся.
     - Так уж и не за что... Да что мы с вами  сразу  препираться  начали.
Позвольте представиться. Феодосий Павлович Драницын, старший инспектор.  -
Феодосий сделал шаг навстречу и  крепко  стиснул  разжиженную  кисть  дяди
Вити. Потом он подвинул кресло и, слегка  надавив  на  плечи  задержанного
гражданина, усадил его.
     - Музыка не мешает, Виктор Васильевич?
     Дядя Витя быстро отозвался:
     - Никак нет, гражданин начальник, отлично помогает.
     - Кстати, не забрали вас никуда,  многоуважаемый  Виктор  Васильевич,
как бы вам не хотелось. Вы  находитесь  здесь,  в  стенах  Службы  Санации
Систем, так сказать, в гостях. Вот ваша гостевая карточка.
     - Значит, я могу итти отседова? - оживился дядя Витя.
     - Можете. Только не очень далеко. Ущерб-то нанесен, и за него  должен
кто-то отвечать. Мы -  экспертная  служба,  зависимая  только  от  совести
людей, работающих на ниве санации.
     - А если нет совести никакой? - спросил навскидку дядя Витя.
     - Совесть - это квалификация. Мы дадим заключение по тому, что вы  из
себя представляете. Если это  заключение  о  неполной  вменяемости,  тогда
только обеззараживание подсознания в нашей же клинике.  Палата  на  двоих,
предупредительный  уход,  сестрички  вокруг  бегают,   ягодицами   крутят,
подносят-уносят. Как только грязь отброшена, жизнь  продолжается  уже  без
конвоя. Так что от нас не торопятся уйти. Ведь все-таки быт здесь  неплохо
устроен, и хорошая перспектива. А  выпустим  мы  человека  со  справкой  о
полной вменяемости, он прямиком попадает в крепкие руки ребят, для которых
главное в жизни - выполнение плана по раскрываемости преступлений.
     - Но я же ничего плохого не делал. Плохое делали  мне,  мне!  -  дядя
Витя  несколько  раз  ударил  себя  кулаком  в  грудь,  показывая  истинно
пострадавшего.
     - Ангелом, значит, себя считаете. Но ведь ангелы, бывает,  и  падают.
Тогда ими занимается инквизиция. Да, мы инквизиторы - я не страшусь  этого
слова - потому  что  занимаемся  криминальными  мыследействиями,  то  есть
психопреступлениями. Но подлинная инквизиция - организация с  человеческим
лицом, ушами и глазами.
     - И кулаками, - добавил от себя дядя Витя.
     - Вот приятная для вас аксиома: мы любим разбираться и лечить,  а  не
шить  дела  и  гноить.  Смею  заверить,  и  плановые  показатели   у   нас
соответствующие.
     - Но если я не виноват, зачем мне в какие-то показатели попадать, что
мне, больше нечем заниматься?
     - Увы, Виктор Васильевич, если бы человек сам себе определял вину, мы
бы еще кушали друг друга без перца и соли. Я постараюсь убедить  вас,  что
вина определяется совершенно иначе. Чего бы там  ни  наплели  эгоисты,  но
человек устроен так,  чтобы  двигаться  к  большой  цели,  идеалу.  Причем
стройными рядами, то есть согласованно. Если он не может сам  двигаться  -
станет плыть по  течению,  как  фекалии  в  канализации.  Если  он  мешает
движению - значит виновен. И будет либо истреблен из  среды  согласованных
движений, либо сгармонизирован.
     Дядя  Витя  с  трудом  чихнул  и  посмотрел  на   разглагольствующего
следователя выпученными забуревшими глазами.
     - Вам разве не приходило в голову - мы имеем то,  что  имеем,  потому
как крестоносцы, революционеры, даже бизнесмены шли к идеалу, -  продолжил
уверенный человек. - И какой бы он ни был: любовь, благоденствие, красота,
эти люди шли, порой ломились сквозь тех, кто не  хотел  никуда  идти,  кто
стоял столбами на пути. В общем,  движение  к  идеалу  -  это  преодоление
сопротивления, это работа. И сейчас у нас есть цель, Великий  Объединенный
Разум, ВОР.
     - Хорошее название, и смысл чувствуется, - поддержал дядя Витя. - Так
я ж не против.
     - Но, тем не менее, проведенным обследованием установлено, увы и  ах,
что именно ваша информация, ваши мыследействия вызвали масштабные  сбои  в
вычислительной среде, а заодно и убытки. В том числе и  в  человекожизнях.
Вот, пожалуйста, заключение финансового управления.
     Дядя Витя выразительно сглотнул слюну.
     - Водички можно, гражданин начальник?
     - Ой, как же я забыл. Простите, если  можете,  -  следователь  сложил
руки на груди. - Вы  же  проголодались.  Рад  быть  полезным,  -  Феодосий
хлопнул в ладоши.
     Один из шкафов кабинета отполз  в  сторону,  из  открывшегося  проема
въехал, урча, стол с яствами. Там  были  действительно  большие  соблазны,
поэтому у дяди Вити сразу раздалось  пение  в  желудке.  Он  зажмурился  в
преддверии пытки. Той самой, когда следователь поглощает с чавканьем  обед
перед голодным зека. Но инспектор Феодосий не только  питался  сам,  но  и
подкладывал в тарелки, стоящие перед дядей  Витей.  "Отведайте,  отведайте
нашей кухни, Виктор Васильевич, коли уж попали в застенок", - вежливо,  но
настойчиво предлагал инспектор. "Может, хотят отравить, чтоб не возиться",
- мелькнуло в голове дяди Вити от недостатка информации. Но он решил,  раз
ему все равно пропадать без толку, так уж лучше на сытый желудок. Ели  суп
из плавников акулы, кальмара по-малайски,  лягушачьи  лапки,  их  запивали
вином из Анжу. Сопровождающая музыка изменилась, стала  более  энергичной.
Дядя Витя кушал без изысканных манер,  пугаясь  своей  пищи,  стараясь  не
хрумкать. Он стеснялся, краснел и потел. Инспектор был изыскан  в  манерах
и, пропев несколько  странных  звуков  вроде  "рам,  рам",  завел  учтивый
разговор. То есть, он рассказывал о том,  как  опасна  ложная  информация.
Ведь на принципе "бессмысленных данных  не  бывает"  строится  современное
информационное общество и, конечно же, кибероболочки.  Дядя  Витя  активно
поддакивал и моргал в знак согласия.
     Инспектор снова хлопнул в ладоши, стол спрятался,  и  шкаф  встал  на
свое законное место.
     - Итак, вы безобидный сельский труженик. Это говорит в  вашу  пользу.
Однако, за пару дней вы попадаете  в  пять  очень  сомнительных  ситуаций.
Особенно впечатляет  последняя  история,  когда  вы  и  ваши  односельчане
вознеслись, что  говорится,  на  небеси  вместо  специалистов-астронавтов.
Заодно с вами улетело в пустоту несколько мешков денег. Как  вам,  кстати,
понравилось на орбитальной станции, Виктор Васильевич?
     - Оченно, - обрадовался доброму вопросу дядя Витя, - у меня,  правда,
голова болела, но парил всласть. Жалко, что нас дальше санитарного узла не
пустили. Чего там только не  летало  по  воздуху,  все  дрянь.  Космонавты
сказывали, что это мы, пустомержские, перестарались со страху.  Так  мы  в
ответ на своем  собрании  постановили,  чтоб  дед  Прогресс,  как  главный
виновник, порхал бы с лукошком да собирал. Он у нас мастер  по  грибам.  В
общем, дед принял повышенные обязательства от нечего делать.
     - А пока вы там на орбите "грибочки собирали", предназначавшийся  для
вас  геликоптер  накрылся  из-за  поражения   пилотов   и   навигационного
оборудования лучевым оружием. Не слишком ли много случайностей?
     - А разве много? - попытался просечь мысль инспектора  дядя  Витя.  -
Лично у меня "лазаря" нет, да и обзаведись я им, стал бы только комаров да
мух бить.
     - Лазер - это только следствие, а человек  -  причина.  Кибероболочки
обязаны понимать выдаваемую вами информацию. Это закон для них. Информация
будет бродить по вычислительной  среде,  пока  не  расшифруется.  И  тогда
активные зоны всех затронутых оболочек что-то предпримут в вашу пользу.
     - Да что я там выдать могу, начальник, кроме песни про  Колыму?  Я  в
кодах и паролях ни бум-бум. И в мыслях у меня потемки, не то что у свиней.
Как же я стану вредить?
     - Складно балабонили, Виктор Васильевич. Только  вот  затормозили  на
полпути. Поэтому  напоминаю,  что  мыследействия  -  мысленные  усилия  по
изменению реальной ситуации. Достаточно крепко помечтать о чем-то светлом,
например, чтобы ваш сосед куда-нибудь запропастился  -  и  в  самом  деле,
поливочная машина смоет его в люк канализации, после чего он обнаружится в
сетях рыбака где-нибудь на Японском море.
     - Теперь-то понятно, так бы раньше сказали, - оживился дядя Витя.
     - Но это внешняя эффектная сторона дела. А какова внутренняя, скрытая
от  восхищенных  зрителей?..  Для  начала  в   плазме   крови   появляется
характерный  разряд,  который  засекается  вашим  БИ.  И  отправляется   в
кибероболочку. Она будет стараться, чтоб  отреагировать  верно,  то  есть,
угодить. Ведь если оболочка  дубовая,  с  неразвивающимися  ассоциаторами,
классификаторами и другими такими  органами,  то  по-быстрому  дохнет,  ее
место занимают другие, более прыткие. А дохнуть она боится,  как  и  мы  с
вами. Жить вроде всем хочется, - Феодосий многозначительно подмигнул.
     - Хорошо жить хочется, а погано - не очень, - отозвался дядя Витя.
     - Итак, оболочки хотят изо  всех  сил  услужить.  Дело  заканчивается
полным  удовлетворением,  если  мыследействия  дисциплинированные,   иначе
выражаясь, если потребности разумны.  Но  вот  приходит  некий  смутьян  и
начинает испускать поток глупости. Оболочки  бросаются  понимать  всю  эту
мудистику. Ну,  помучились  бы  они  и  отложили  про  запас.  Однако  тут
поспешают к ним на помощь особые модули  по  кличке  "Кулибин-2",  которые
всегда рады помочь при  дешифрации  любой  лабуды.  Ведь  их  запускают  в
вычислительную среду очень способные и,  как  ни  странно,  очень  вредные
ребята.
     - Значит, я сшиб вертолет каким-то модулем. А, может быть, газетой? -
дяди Витин голос надрывался из-за переполняющих чувств.
     - Можно и газетой,  если  знать  как  ударить.  Но  вернемся  к  теме
порочных мыслей. Кому-то приспичило пострелять, и оболочка завода "Детские
шалости" ухитрилась вместо игрушечных лучеметов сделать партию  настоящих.
А еще кому-то показалось, что он давно в космосе не  кувыркался.  Оболочка
аэрокосмопорта сочла его доводы вполне убедительными - и он мигом усвистал
на небо.
     -  И  мне,  начальник,  очень  приспичило,  чтобы  меня  шарахнуло  в
магазине, люблю такие дела; и я убедил  своими  доводами  робобуса-заразу,
чтобы он меня в бачок заклепал. А  в  гостинице  прям  мечтал,  чтоб  меня
поскорее отутюжили эти утюги трехметровой ширины. Эх,  много  чего  такого
хочется!  расшифровывайтесь  поскорее  мои  заветные  желания.  Почему   я
особенный, почему не как все?
     - Очень хорошо, что вы  пытаетесь  анализировать,  значит,  рано  или
поздно...
     - Лучше поздно, - вставил дядя Витя.
     -  ...вас  осенит  -  ексель-моксель,  да   оболочки   пытались   мне
подчиниться...  Оболочка  магазина  ухитрилась  простить  вам  первые  два
нарушения.  Оболочка  робобуса  нарушила  правила  безопасности,  лишь  бы
подвезти вас. Оболочка гостиницы собиралась сквозь  все  запреты  провести
вас, грязного, в номера и решила самостоятельно помыть.
     - Гладко, начальник, выходит. Я и грязный, и жалкий,  да  еще  кругом
виноватый, - заскрипел зубами дядя Витя.
     - И будете кругом виноватый, и каждый о вас подметки  вытрет,  потому
что не хотите о себе беспокоиться. Но вам повезло, у вас есть няня. Можете
так ко мне и обращаться: "Ах, няня, няня". Вас взяли  на  анализ  и  нашли
следы супраэнцефалина. Это может вас извинить. Чувствую, что дурное вам не
свойственно, а привнесено. Ведь супраэнцефалин  вырубает  сознание,  после
чего кидай бессознательному гражданину в подкорку, что захочешь.
     - Как это вырубает? Никому не позволил  бы,  оно  у  меня  и  так  не
перетруждается.
     -  А  все-таки,  Виктор  Васильевич.  Следите  за  моей  мыслью.   Вы
супраэнцефалин принимали. В аптеке его не отпускают. Я хочу знать, кто вам
дал ампулы. Ну, будем говорить или в подкидного дурака играть?
     - Да разве я не говорю, смотрите как буквы произношу. Нашел в кармане
ваши ампулки, думал, снотворное, заглотил и отключился. Вот и вся  эпопея.
Да и при чем тут  они?  Ведь  что  получается  по  вашей  милости,  только
оболочкам хреновым доверять можно. И если, дескать, плохо они себя  ведут,
значит, кто-то их подговорил. А почему бы им зловредными не быть без моего
участия?
     - Зловредным только живой бывает, вроде вас. А они мертвые.  Доступно
я объяснил?
     - Доступно, да не убедительно. Вы меня не убедили.
     Инспектор бросил взгляд на часы. Рабочий  день  явно  истек.  Времени
было в обрез. Сдать задержанного охране, попросить центральный пульт, чтоб
закрыли кабинет. И мчаться, разрезая носом воздух, в  "Охотный  ряд".  Там
ждала его жена. Его Мелания.



БЛОК 5

     В блоке "норд" супербазара народ почти не ощущался,  ни  плечами,  ни
спиной. Умелая подсветка снизу и зеркальные стены  растягивали  помещения.
Товар здесь был дорогой и бесполезный:  игрушки,  безделушки,  поделки.  В
общем, для неразвитого вкуса - всякое фуфло, не  подходящее  для  вложения
капитала. Но Мелания это место уважала, она неплохо  относилась  ко  всему
бесполезному. Может, потому, что была такой же, дорогой  и  не  приносящей
никакого дохода, убаюканной, взлелеянной оболочками.  Но  именно  в  таком
виде приятной Феодосию - он видел в ней  тенденцию  и  ростки  будущего  -
меньше полезного в быту, больше приятного. Кроме того,  старший  инспектор
давно уже  относился  к  деньгам,  как  к  воздуху,  который  надобно,  не
задумываясь, вдыхать  и  выдыхать.  Сотрудники  ССС  были  не  такие,  как
остальные,  они  находились  на  переднем   участке   битвы   за   Великий
Объединенный Разум, поэтому их и старались финансово возлелеять.
     Сегодня Мелания казалась  унылой,  даже  сонной,  и  инспектору  было
трудно ей угодить. Они долго бродили. Он, нежно приобняв ее, рассказывал о
мраке современного дикарства, о жлобах, влезающих грязными ногами  в  нашу
тонкую цивилизацию кибернетических  оболочек.  Зазывный  голос  базара  из
токеров нахваливал в восточных выражениях все, что попадалось на глаза. Но
Мелания уже  стала  позевывать.  Феодосий  собрался  было  распрощаться  с
торговым местом и ударить по культуре. Например, завалить в  театр  теней,
где изгаляются кибернетические подобия (или бытово -  кибермэны)  покойных
общественных  и  государственных  деятелей.  Можно  даже   отправиться   в
оживильник, где включить для себя какой-нибудь забавный сюжет. В  приятной
компании кибермэнов заделать, например, "Цезаря и Клеопатру". Нет, Мелании
не понравится, когда ее начнут грызть змеи, даже синтетические. И  ему  не
улыбается встреча с бригадой заговорщиков. Говорят, там  случайно  кого-то
даже затоптали. Тогда лучше Пушкина и Наталью Николаевну изобразить. Опять
не то, можно натолкнуть Меланию на сомнительные мысли. И кибермэн Дантеса,
судя по слухам, пока не добьется своего, не  отключится.  Будет  стрелять,
бить кулаками и бороться, пока Пушкина не  уложит.  Тут  Мелания  избавила
мужа от тягостных размышлений. Вот, сказала она, именно это мне  подходит.
Ему бы обрадоваться, да "именно это"  полюбилось  инспектору  меньше  всех
остальных  предметов.  Более  того,   показалось   средоточием   какого-то
коварства, направленного прямо в его адрес. На ярлыке имелась таинственная
надпись: "Браслет готов погублять дундуков". И продавец вразумительного не
сказал, только повторил надпись и справился, какую опасность находит здесь
для себя клиент. Инспектор несколько раз пожал плечами, развел руками,  но
крыть было нечем. Не удалось отвертеться от черного браслета,  широкого  и
теплого. Ячеистая внутренняя поверхность  вещицы  наводила  инспектора  на
грустную мысль, что это биоинтерфейс, причем  нестандартный,  от  которого
жди сюрприза. Надо бы его на экспертизу, но Мелания не желала слышать  про
лабораторию и сразу украсила себя покупкой. Когда она взяла мужа под руку,
у того стало холодно в боку. Он даже отстранился. Она поняла его  движение
по-своему и ответила неприязненным  взглядом.  На  обратном  пути  Мелания
вдруг перевозбудилась как потребитель, что было инспектору непривычно. Она
всматривалась и всматривалась, пока ей не потребовались две игрушки класса
"малая оболочка", с БИ-каналами. Один робик выдавался  за  "петуха",  хотя
больше смахивал на малыша-птеродактиля, второй назывался "котом".  Но  его
так умело сляпали, что он  стал  похож  на  крокодильчика.  Оба  "зверька"
почему-то были белоснежные блондины. Феодосий решил, такие нужны  Мелании,
чтобы фонить браслету. Но чековую книжку вынул из  кармана  -  жене  стоит
угодить, если она у него нехлопотная, всерьез послушная,  смирная  с  ним,
молчаливая и неактивная с посторонними.  Сексуальные  взоры  какого-нибудь
легко воспламеняющегося товарища, прикоснувшись к Мелании, сразу  каменели
и падали вниз с железным  звоном.  "Моя  Горгоночка",  -  ласково  называл
Меланию инспектор. Несмотря на такое прозвище и другие подначки она всегда
относилась к мужу с почтением. Вплоть до сегодняшнего дня.
     Уже в машине Петух клюнул старшего инспектора в кончик носа и победно
загорланил. А Кот норовил  провести  лапкой  с  внушительными  когтями  по
инспекторской шее. Будучи человеком выслеживающим и вынюхивающим, он сразу
попытался уточнить мотивы. Совершала ли его  жена  мыследействия,  как  то
посыл сигналов страха или агрессии. Или так сами  робики  "притираются"  к
среде. Со своей стороны Мелания таинственно улыбалась и только.  "Вот  где
анархия",  -  сокрушенно  повторял  Феодосий   Павлович,   имея   в   виду
производство малых оболочек. Но он явно поторопился с упреками.
     На следующий  день  инспектор  застал  дома  вместе  со  своей  женой
постороннего мужчину. На минуту  мелькнула  спасительная  мысль,  что  это
Меланьин полюбовник, которого он сейчас будет мочить. Но  пришлось  крупно
разочароваться.
     - Этот человек улучшает моих робиков, - представила гостя Мелания.
     - Да? - по возможности ехидно отозвался инспектор, заходя  мужчине  в
тыл, - а что же в них плохого?
     - Надо сделать настройку на мою личность. Вот  он  и  поставил  более
чувствительные  БИ-рецепторы,  приличный  поисковый  блок  для  работы   с
вычислительной средой. Теперь робики смогут меня защищать.
     -  Отдохните,  шеф.  Я  -  мастер  не  по  бабам,  дерзкий  только  с
кибернетикой всякой, - встрял посторонний, не поворачиваясь.
     - От кого защищать? - решил уточнить инспектор у жены,  принципиально
не обращая внимания на "мастера". - Я ведь рядом.
     - Ты не вечен, - со скрытым упорством отвечала жена.  А  на  ее  руке
похоронным черным светом сиял браслет. - Мир же полон опасностей.
     - Вот и работенке конец. Принимай, хозяюшка, - развязно сказал мастер
своего дела.
     Мелания приласкала взглядом своих робиков. Кот начал с "алкогольного"
шага, прямо на ходу отточил свои движения и, обойдя комнату, направился на
встречу с инспектором. Встреча началась так: Кот поднялся на задние  лапы,
передние положил на форменную штанину и стал драть ее на портянки.
     - Вы не фиксируйте неприязнь к  нему,  -  посоветовал  специалист,  -
простите ему все, расслабьтесь немного, подумайте о вишнях в цвету,  потом
какая у него милая мордашка, она ведь почти улыбается.
     - Скоро и куры  будут  надо  мной  смеяться,  -  холодно  откликнулся
инспектор и приподнял  другую,  еще  непотрепанную  ногу,  чтобы  обуздать
зарвавшегося робика.
     - Ни в коем случае, командир,  -  мастер  распознал  приготовления  и
решительно предупредил, - враждебный поступок он  запомнит.  Это  ж  малая
система, ассоциаторы еще слабенькие, заполнение их постепенное,  начальные
ситуации очень важны.  Мало  ли  какую  информацию  он  сейчас  выудит  из
"эфира", вдруг о том, что "труп  врага  всегда  хорошо  пахнет".  Нет,  не
советую, при первой  возможности  обязательно  отомстит  -  ночью  там,  в
туалете, в ванной.
     Феодосий представил, как ему будет неуютно  с  процарапанной  яремной
веной, и отставил  свои  агрессивные  замыслы.  Кот  уже  беспрепятственно
наслаждался его брюками.  Петух  тем  временем  забрался  на  шкаф,  возле
которого беседовали люди,  и  несколько  раз  пытался  достать  клювом  до
макушки офицера ССС.
     - Чтобы цыпа не поступил с вами, как Иван  Грозный  со  своим  сыном,
будьте  как  раз  строги.  Сопротивляйтесь  смело.  У   него   анализаторы
несерьезные и память слабая. Одним словом, птица. Как возбуждается, так  и
разряжается быстро, - разъяснил мастер. - Вот надо так. -  Мастер  выписал
Петуху смертельно обидный щелбан по гребешку. Тот рванулся, метясь в глаз,
но его схватили за горло и завернули в пиджак. Петух возмущенно заорал, но
через двадцать секунд был досрочно выпущен из заключения кротким и добрым.
     - Скажи мне, кудесник, а это возбуждение, иными словами, раздражение,
у них собственное или наведенное? - попробовал выяснить Феодосий.
     - Конечно, собственное, - поспешил обрадовать мастер, - пока что.  Вы
войдите в  положение.  Ассоциаторы,  напоминаю,  еще  хилые.  И  поведение
окружающих объектов, и команды начальства не очень-то понятны,  наш  робик
судорожно  пытается  определить  правила  игры.   Ну,   вспомните   юность
босоногую. Мы же такие же задиристые были. Ум-разум вдруг не  сваливаются,
по себе знаю. Вот полюбуйтесь. О-ля-ля. Кот уже возмужал, помудрел.
     Действительно, возмужавший Кот  расправился,  наконец,  со  штаниной,
отвалился от Феодосия и лениво похилял, жуя кусок трофейной материи.
     - Нога цела, ноги не ел, - зарекламировал мастер.
     - А меня они слушаться будут, хоть иногда, в ответственные моменты? -
задал тоскливый вопрос Феодосий.
     - Конечно,  нет.  У  тебя  всегда  ответственный  момент,  оргпериод,
горячка, запарка, конец месяца, - вмешалась Мелания.
     - Да, уважаемый. Супруги - плоть едина, но настройка  прибора  сугубо
индивидуальна.  С  женой  надо  договариваться.  Надеюсь,  она  у  вас  не
Шемаханская царица, - мастер с  удовлетворением  от  своего  труда  собрал
инструмент в портфель. - А теперь самое интересное для меня.  Кто  гонорар
отслюнявит?
     И пришлось еще раз морально помучиться Феодосию, отстегивая купюры на
расцвет ненавистных чудовищ.
     -  Это  совсем  не  годится,  когда  малая  оболочка  развивает  себе
ассоциаторы,  изучает  среду,  вслушивается  в  своего  владельца.  Только
действия, строго согласованные с большими оболочками сферы быта - все, что
ей положено и написано на роду,  -  рассудил  инспектор  и  вдруг  осознал
недоразумение. - Стоп, кадр. Ну-ка предъявите вашу лицензию.
     Но мастер уже трогал с места свой автомобиль.
     - Не будьте формалистом, шеф. Кулибину даже царские чиновники  такого
не говорили.



БЛОК 6

     Всю ночь напролет  монстры  скреблись  под  дверью  и  царапались  по
коридору. Мелания их не отключила, чтоб  "быстрее  развивались".  В  какую
сторону,  ей  уже   неважно,   считал   инспектор.   Во   время   завтрака
псевдоживотные  два  раза  влезали  в  тарелку  ответственного  работника.
Феодосий заметно повеселел только  когда  добрался  до  "застенка"  -  так
любовно называли главный корпус сотрудники ССС.
     Дядя Витя пришел на "собеседование" обиженный, с  претензиями,  сразу
накинулся на инспектора.
     - Больше слова моего не услышите, вы все супротив меня поворачиваете,
как нарочно, - и специально рухнул в кресло, не дожидаясь приглашения,  да
так, чтоб оно загудело.
     - Как раз слов мне больше не надо. Вашу руку, сэр.
     - Зачем это... без руки мне никак,  даже  в  носу  придется  ковырять
ногой, - засуетился дядя Витя.
     Вылезшие  из  кресла  скобы  все  же  прихватили  его  конечности,  а
вертящуюся голову зафиксировал обруч с проводками, выскочивший  из  спинки
кресла. Дядя Витя стал бросать взгляды попавшего в силки зверя.
     - Похлопотал вот  об  электрическом  стуле,  помурыжили,  как  у  нас
принято, но дали, ненадолго. А нам  долго  и  не  понадобится,  -  сообщил
унылым голосом Феодосий.
     Дядя Витя шутки не понял, зажмурился.
     Инспектор  аккуратно   постучал   пальцами   по   панели   управления
"электрическим стулом". Две иглы вошли в задержанного ровно в  том  месте,
где проглядывали синие дорожки вен. С легким шипением закатались под  кожу
несколько кубиков крепкого  транквилизатора.  Через  полминуты  дядя  Витя
сидел размягченный и добрый, как  после  трех  кружек  "ерша".  На  экране
показался его ультразвуковой  отпечаток.  Бурыми  пятнами  выделялись  еще
напряженные  части  дяди  Вити  и  соответствующие  им  мозговые   центры.
Инспектор пустил по дяде Вите слабый ток. Тот захрипел.
     - Ерунда, Виктор Васильевич, не разыгрывайте меня, это не  похоже  на
боль. Смотрите на экран, видите там светлый ангельский  контур,  а  в  нем
какая-то грязь? Она беспокоит вашу голову. Но сейчас пятна примутся таять,
как черти поутру. Вы их будете самостоятельно растворять.
     Объемно зазвучал "говор океана", заструился мягкий голубоватый  свет,
ароматизаторы добавили йодистого запаха водорослей.
     - А если вонялка  сломается,  противогаз  мне  найдется?  -  выступил
слабым голосом дядя Витя, но с поставленной задачей  справился.  -  Только
мозги не растапливайте, иначе мне ничего кроме палки-копалки не доверят.
     Тут он получил заряд супраэнцефалина. Дядя Витя пустил  пару  пузырей
изо  рта  и  перестал  отличать  звуковидеоряд  на  объемном   экране   от
реальности. "Химия на службе прогресса", - тонкогубо  улыбнулся  Феодосий.
Он прогнал модели всех ситуаций, в которых отличился дядя Витя, и пополнил
библиотеку вредительских мыследействий новыми разоблаченными  кодами.  Это
пригодится  для  санации  оболочек,  постановки  дополнительных  заглушек,
блокировок и проверок. От которых будет мало толку - ничего не пригодится,
завтра те же мыследействия  не  повторятся.  ССС  никогда  не  поспеть  за
продукцией злого умысла, схватить можно  только  голову,  содержащую  злой
умысел. Мы должны ломать психопреступника, чтобы  получился  человек  -  в
который раз повторил  офицер-санатор.  Это  негласное  и  главное  правило
Службы.  Глубокое  торможение  сознания  супраэнцефалином  также  помогает
очищать башку от гадостей, как и накачивать ее дрянью.
     - Вы сейчас втянетесь в себя, уйдете из этой комнаты, от  этих  стен,
потолка, инспектора, задержания, от желания  что-то  приобрести  и  что-то
доказать. Покой, Начало зовут вас. Надо вернуться к ним и пойти снова,  но
уже верным путем. Не отрывайте взгляд  от  экрана,  не  пытайтесь  закрыть
глаза.
     Инспектор стал убирать с экрана изображение  комнаты,  вначале  цвет,
потом плоскости стен, потолка и пола, изображения предметов. Стер и самого
себя.
     - Сверху ничего нет, и по бокам, и снизу. Ничто  вас  не  держит,  вы
падаете. Вы на дне самой  глубокой  впадины  мира.  Только  холод  и  тьма
вокруг. Но вас принимает в себя раковина.  В  ней  тепло  и  свет,  в  ней
забота, в ней ваша жизнь. Никогда не покидайте ее, если хотите  себе  всех
благ.
     В  густой  черноте  экрана  появился  маленький  светящийся  пузырек,
который  принялся  разрастаться,  пока  в  нем  не  стал   просматриваться
полумоллюск-получеловек, посапывающий и сосущий палец.
     - А это вы! - поспешил обрадовать инспектор.
     Но из погруженного в нирвану насупраэнцефалиненного беспамятного дяди
Вити донеслось:
     - Нет, это ты. - Как конденсатор разрядилось дяди-Витино сердце -  из
него выскочила  целая  связка  разрядов.  Потом  послышалось  обращение  к
инспектору. - Думаешь, что сердцевед, а в натуре говноед. У  тебя  душа  -
зараза, чемпион ты унитаза.
     Феодосий хотел обидеться, но потом сообразил, с  кем  имеет  дело.  А
дядя Витя уверенно продолжил:
     - Сейчас кокну крышку и выйду. Отойди-ка, не то наступлю.
     Феодосий поморщился. Не дяди-Витины угрозы так его  достали  -  вовсе
нет, к подобным  фокусам  он  давно  привык.  Просто  картинка  на  экране
переменилась незапланированным образом. Уже не пятно, а яйцо  какое-то.  И
не эмбриончик в нем сидит, а  гад  противный.  Одна  пасть  чего  стоит  -
воронка, глаз на стебельке, пронзительный,  красный,  еще  и  отростки  на
тельце,  все  крутятся,  как  скакалки.  Чудик  вдобавок   стал   метаться
туда-сюда, будто собрался яйцо расколотить. А снаружи на  том  яйце  сидел
крохотный даже по экранным меркам мужичок  и  тюкал  по  нему  молоточком.
Феодосий  метнулся  к  другому  экрану,  поскорее  опознать  просочившийся
игровой модуль. Но ничего из этой затеи не  вышло.  От  ворот  -  поворот,
никакой запрос не проходил из-за переполнения быстрой памяти.
     - Начальник, - тем  временем  шепнул  дядя  Витя,  -  я  тебе  сейчас
говорить буду, а ты записывай  в  скрижали  истории.  Скоро  перекинусь  я
чудом-юдом. Я уже себя будущего вижу. Внушительное  зрелище,  пиши,  поэт,
свой стих. Но здесь меня  не  очень-то  полюбят,  я  ведь  все  показатели
испорчу. Так что подготовься к церемонии прощания.
     Было невооруженным глазом видно, что дядя Витя "расфокусировался". Но
колоть его опасно, супраэнцефалин ему и так всю защиту снял.
     - Сейчас только отколупну скорлупку немного, - бредил дядя Витя, - да
ногу высуну, к ней ножная сила и привяжется, она поможет  одолеть  дорогу.
Потом и руку за ручной силой протяну. А это  значит,  что  я  чего  хочешь
достану. Потом крылатую силу выловлю, и, значит, до неба доберусь. Когда я
большим сделаюсь, кого затошнит со страху, у кого расстройство желудка,  а
певец песню споет про наш с тобой  поединок.  Я  тебя  головой  укушу.  Ты
только заранее в протокол занеси, что ристалище у нас честное. А то вскоре
тебя, какой ты есть, уже не станет.
     И тут всяческий свет исчез - совершенно неожиданно, несмотря  на  все
страшные предупреждения. Но инспектор сумел быстро перестроиться.  Вытащил
из ящика стола свой хорошо  пристрелянный  товарищ  "Маузер-XXI".  Помахал
огоньком зажигалки. Дядя Витя был внутри себя и не обращал  на  инспектора
пристального внимания. Феодосий,  профессионально  удерживая  его  смутную
фигуру краем зрения, подкрался на цыпочках к двери. Она была совсем не  на
замке, каталась себе взад-вперед, как в  сарае.  Феодосий  сразу  отскочил
вбок, прижимая к себе оружие, чтоб не выбили.  Потом  заголосила  тревога,
длинный сигнал, на до-ре-ми. Уже, выходит, отключился и  внешний  периметр
охраны. Инспектор кое-что сообразил, стараясь не маячить  на  фоне  двери,
подкрался к задержанному гражданину. Скинул обруч с его  головы,  выдернул
руки из держателей и влепил кулаком  в  сельский  лоб.  Дядя  Витя  рухнул
вместе с "электрическим стулом", успев проорать "всех не перебьешь". И тут
вернулся свет в  лампы  да  экраны,  заткнулся  сигнал  тревоги,  щелкнул,
закрываясь, замок двери. Феодосий уселся на свое  место,  промокая  мокрое
лицо рукавом. "Маузер-XXI" на всякий пожарный положил поближе - в  карман.
На экране тьма проглатывала чудовище, сминала, скручивала его, несмотря на
визги протеста. А тюкающего мужичка и след простыл.
     Инспектор съел конфету - сласти всегда помогали  проведению  анализа,
подышал полным носом из курильницы с ладаном - это успокаивало. Наверняка,
его подопечный затащил "К2"  из  сетевого  эфира  своими  мыследействиями,
допер Феодосий. Ну-ка еще раз попробовать схватить вирус, положить  его  в
баночку. Но в  терминале  хватать  было  нечего.  Феодосий,  как  пианист,
выбросил руки к клавиатуре и сделал снимок быстрой памяти.  Кристаллосхемы
памяти, только что по горлышко грязные, теперь  были  ослепительно  чисты.
Ну, а знаменитый контроль рабочей  зоны  кибероболочки?  Как  бы  потоньше
справиться у дежурного, чтобы он не заподозрил, кто притащил вирус  в  эту
мирную обитель.
     - Матвеев,  а  Матвеев,  -  связался  он  с  центральным  пультом,  -
покажи-ка свое бородатое личико.  Почему  проводите  учебные  тревоги  без
предупреждения? Людям работать надо, а  вы  по  нервам  бжикаете.  Или  вы
считаете, что тут нет людей?
     - Какая учебная, кому чего надо?  -  заистеричничал  Матвеев.  -  Все
сигналы-открывашки рассекречены. Я еще понимаю, сидела-пыхтела бы в памяти
вирусная комбинаторная программка, подбирала  ключи.  А  в  архиве  только
чиркнуто "внутрисистемная работа, построение  смысловых  цепей".  Где  тут
вирус? Уму непостижимо.
     - Увы, твой ум, Матвеев, не  годится  для  измерения  непостижимости.
Впрочем, ты еще поуди в системном журнале, червячка подбери  повкуснее.  -
Феодосий ушел со связи отчасти довольный.
     Почему  мы  называем  "К2"   вирусом?   Какой   вирус   выживет   при
внутрисистемном тестировании? Только полезный вирус. Тот, что чисто вшился
в тело оболочки. Что помогает ей в работе над  смысловыми  цепями.  Теперь
деревенского дядьку с соплей под носом и  близко  к  вычислительной  среде
нельзя подпускать - вредность слишком глубоко в нем сидит.
     Пока Феодосий понимал дядю Витю как источник  постоянного  зла,  хоть
бирку вешай, его подопечный отвечал ему в том же духе, но другими словами.
Селянин снова расселся в кресле, напялил на голову обруч  с  проводками  и
уверенно направлял инспектора в срамные  места,  так  чтоб  ему  вовек  не
возвратиться.
     Феодосий  Драницын  покинул  Службу  хоть  и  озадаченный,  но   зато
напряженный, готовый к борьбе, такая ситуация ему даже  нравилась.  Однако
дома он быстро скис и  угас.  Дома  он  окончательно  убедился,  что  жена
Мелания любит свой браслет больше, чем  мужа-инспектора.  Даже  к  робикам
нежнее, чем к нему. Картина, которую он предполагал увидеть в бреду, а  не
наяву. То, что он раньше считал ее докучливым  зуденьем,  сейчас  казалось
щебетаньем  райской  птицы.  Все   эти   истории   о   киберах-убийцах   и
сладострастниках,  об  искусительницах-роботессах,  которые  в   последний
момент обкусывают свои жертвы до неузнаваемости,  о  дьяволах-компьютерах,
погубляющих самолеты и суда. Нет, Феодосий и разные  монстры  теперь  мало
волновали ее. Ныне друзья и любовники были у нее Петух и Кот. Робики также
закончили постигать инспектора  и  показывали  полное  пренебрежение.  Они
набрались хитрости и коварства, что некоторые  мудрецы  могли  принять  за
проблески искусственного интеллекта. Мелания вела с ними какие-то  игрища,
малопонятные    для    других     людей.     Игрища     носили     боевой,
оперативно-тактический характер. Стратегия же оставалась скрытой в тумане.
Такими же смутными были и мыследействия,  которые  применяла  жена,  чтобы
столь расшевелить своих служек. Не  привяжешь  супругу  к  "электрическому
стулу", не одурманишь ее психоделиками и  не  начнешь  считывать  коды  ее
мыследействий. Разве что выкрасть робиков.  Ясно  же,  они  помочились  на
оболочки сферы жилсоцбыта, под чьим присмотром обязаны существовать. Какой
там жилсоцбыт, тут  проглядывает  морда  врага,  программного  разбойника,
может даже "К2". Распотрошить бы робиков, по начинке найти и того мастера,
который нелицензионные кристаллосхемы ставил,  и  того,  кто  их  клепает.
Взять обоих за шкирку да стукнуть лбами. Но стоило один взгляд бросить  на
робиков, как сразу все мечты уплывали в форточку.
     В гостиной и на  кухне  шли  учебные  бои.  Кот  прижимался  к  полу,
пятился,  наносил  едва  заметные  из-за  мгновенности  удары,  когти  его
высекали искры из холодильника, производили  режущие  звуки  на  стекле  и
оставляли  внушительные  зарубки  на  мебели  стиля  неоготика.  Петух  же
беспрерывно нападал, наскакивал, делал ложные и настоящие выпады,  пытался
усесться Коту на загривок и долбануть его в темечко. От  его  бронебойного
клювика оставались глубокие, но аккуратные ямки.  Феодосий  машинально,  в
обход сознания, примеривал следы от когтей и клюва к себе.  И  всякий  раз
становилось неприятно, от мозга костей до костей мозга. Особое, ни  с  чем
не сравнимое чувство возникало, когда Петух  удачно  пикировал  и  вышибал
Коту глаз. Брызгала белая окологлазная жидкость, Кот  цеплял  когтем  свое
выпавшее око и, предварительно облизав его, заправлял обратно в  глазницу.
И всегда рядом с тренирующимися гадами  неотступно  находилась  Мелания  в
виде знатока боевых искусств. Она была арбитром, скорее всего болельщиком,
похоже, что и участником. Браслет,  присосавшийся  к  ее  руке,  играл  не
последнюю роль. Инспектор давно разоблачил его - тот пропускал расширенный
спектр мыследействий. Ясно, что робики, как неуправляемые малые  оболочки,
рыскали по "эфиру", выискивая разгадки кодов,  и  нахватались  там  разной
дряни на тему "как бить и мучить". Но одна линия поведения была втиснута в
них какими-то творцами хреновыми еще при рождении - служить своему хозяину
верой и правдой. Вот почему им мало дела до Великого Объединенного Разума.
А их хозяин, вернее, хозяйка, распадается  на  глазах  как  гражданин,  то
есть, как гражданка.
     Мелания  перестала  откликаться  на  призыв  кибермэна-йога  провести
утреннюю, дневную и  вечернюю  медитации.  Немедля  вырубала  экраны,  как
только начинали передавать звуковидеоряды для  гармонизации.  Вырывала  "с
мясом" шнуры питания  из  автоматических  кадильниц.  Разорвала  тибетские
мандалы. Перестала делать пранаяму, дышала теперь поверхностно,  будто  на
улице. Портретом махатмы вытирала пыль. Почти целый день запрещала звучать
индийским мантрам. Только  междусобойчик  с  робиками.  Инспектор  немного
повеселел, когда она завела себе "Симбун-Сивку", газотурбинный роллер.  Не
моргнув глазом, швырнула все свои хрусты. Машина была по-российски удалой,
по-корейски вертлявой, с широким колесом - по любой  каше  промчится  -  с
микрооболочкой. Но в отсутствие инспектора  появился  давно  осточертевший
мастер и пробил в оболочке роллера БИ-канал. Нюни инспектора  распустились
снова и заколыхались на ветру. А потом Кот с Петухом  вскочили  на  заднее
сидение роллера, стали там похожи  на  два  белых  кирпича  с  глазами,  и
Мелания усвистала. В  первый  же  выезд  она  пропала  на  целый  день.  В
инспекторе к полудню солнечное сплетение превратилось в  черную  дыру.  Он
сидел понурый в своем кабинете, и  даже  кресло  не  казалось  ему  теперь
удобным. Темные мысли вились одна за другой без всякого усилия. Кто из нас
главный, кто второстепенный, кто почва, а  кто  удобрение?  -  как  бы  не
ошибиться в вычислениях, впервые  подумалось  инспектору.  Чтобы  все-таки
насытить  свою  жизнь  немеркнущим  смыслом,   Феодосий   Павлович   решил
выпотрошить дядю Витю, как маринованный перец. А дядя Витя,  когда  вошел,
то сказал с прощупываемой ехидцей.
     - Ой, как вы осунулись. Не лицо, а  фига.  Что,  в  доме  нелады?  Ну
ничего, миленькие бранятся - только тешатся.
     От этих слов Феодосия чуть не вытошнило.
     - Что, я чего-то не то сказал, неверно выразился, эт у меня бывает, -
спохватился задержанный.
     - Ну, все, Виктор  Васильевич.  Хватит  с  вами  цацкаться.  Вы  лишь
программа, чужая запись. В нужные моменты из  вас  прочитывается  тот  или
иной кусочек.
     - А вы не программа? - по-простецки спросил дядя Витя.
     -  От  меня  нет  вреда,  -  голос  инспектора  стал   пронзительным,
высокочастотным.
     - Как же, мне от вас вред один, - рассудительно заметил дядя Витя.  -
А если из-за вас беда приключится для народа,  то  вы  сами  с  собой  что
делать будете?
     - Со мной этого случиться не может, - постановил Феодосий.
     Внезапно шкаф  раскрылся,  и  въехал  робофициант-столик  с  яствами.
Заиграла обеденная музыка, свет стал менее насыщенным.
     - А-а, кушать люблю. Это единственное, что мне не изменит,  -  весело
взвыл дядя Витя и прихватил со  стола  розетку  с  икрой.  -  Надеюсь,  не
акулья.
     - Но я не звал робофицианта... Пошел вон, вон, - наорал  Феодосий  на
"скатерть-самобранку".
     Та неожиданно обиделась и вывалила яства на  инспектора,  после  чего
действительно уехала.
     - Как же так? - Феодосий с наворачивающейся слезой  смотрел  на  свой
замаранный китель.
     - Да вот так. Им тоже творить хочется. Сольцой  посыпьте,  начальник,
меньше пятен будет, - наслаждался  сценой  дядя  Витя.  -  Может,  помочь,
простирнуть чего?
     Все еще твердым голосом Феодосий позвал робуборщика.
     Тот  появился.  Но  вместо   того,   чтобы   убирать,   он   принялся
раскатываться по комнате, размазывая масло, соус и пюре.
     - Подонок! - озверел Феодосий.
     - Вы его, маленького, не ругайте, - заступился дядя Витя. - Он  хотел
как лучше. Вот новый бутерброд изобрел.
     Робуборщик, однако, о своем долге не забыл. Выставил  вперед  режущую
плоскость и стал срезать с пола размазанные  продукты,  правда,  вместе  с
линолеумом.
     Феодосий, как и полагается, прижал ладони к вискам.
     - Вы только ума не лишайтесь, гражданин начальник.  Еще  скажут,  что
это все я, такой-сякой, подстроил. А я на большие дела пока не горазд.  От
меня только легкий сквозняк.
     Инспектора тут осенило. Он сорвал со своего запястья БИ и забросил  в
дальний угол,  потом  подскочил  к  робуборщику  и  перевернул  его  вверх
колесиками.
     - Круто вы с ним, но совершенно справедливо, - одобрил дядя  Витя.  -
Власть употребить, и точка, так с ними  и  надо,  падлами.  Что  же,  если
электрический, то все можно?
     Инспектор внутренне заметался:
     "Эти устройства не способны к самоуправству. Значит, именно  из  меня
вылетели коды безумных мыследействий. Пусть "К2" помог, но сигналы  -  мои
собственные. Если так, то по законам ССС, я - преступен, и вещдок  налицо.
Я приличный человек, уважающий прогресс, и вдруг преступен. Может,  таково
течение болезни. Ну и что с  того?  Вор  по  болезни  ворует,  громила  по
болезни громит, но снисхождения к ним никакого. Единственное, что  смягчит
мою вину - это ссылки на инфекцию, на заражение. Я докажу следователю, что
дядя Витя наводил на меня свои мыследействия, как на колебательный контур,
что он, мерзавец, в резонанс меня ввергал."
     Феодосий поднес ладонь к  животу,  впечатление  было  такое,  что  по
внутренностям прополз бычий  цепень.  Инспектор  подключил  к  робуборщику
терминал  и  стал  проверять  буфер  команд.  Вроде  некоторые  похожи  на
вчерашние, дяди Витины. Или нет, сердцевины разрядов всегда  похожие.  Что
же  намечается:  неужто  самому  на  себя  стучать  придется?..  Уж  лучше
покончить с  высокими  моралями.  Пусть  просыпается  здоровое,  животное,
инстинктивное. Надо выкарабкиваться. Поскорее бы избавиться от дяди  Вити.
Но ведь и конвойных не позвать. Могут назвенеть "куму", начальнику  режима
Сысоеву. Ну, ничего, напачкали, подотрем. Феодосий запихнул  робуборщик  в
угол, превратил свою майку в тряпку. Вначале развел  грязь,  потом  ничего
получилось, если не всматриваться. Прихватил и содранный  линолеум  клеем.
Крестьянин же неустанно помогал дельным советом.
     Следующей ночью дяде Вите опять стало жутко. Только закроешь глаза, и
начинает по всему телу летать какой-то вихрь, да еще и  наружу  рвется.  И
кажется дяде Вите, только  расслабится  он  или,  предположим,  чихнет,  и
организм его развалится, как брошенный об  стену  арбуз.  С  криком  "ура"
вывернется из ошметков Вихрь Вихревич и на форсаже улетит за горизонт. Что
говорится, темницы рухнут, и свобода нас встретит с кружкою  у  входа.  Но
потом глаза открывались и он видел себя  на  коечке  -  со  стены  буравит
взглядом какой-то индийский товарищ гуру,  льется  специально  подобранный
звук для сна, в углу призывно мерцает унитаз. "Ничего интересного быть  не
может", - успокаивал себя дядя Витя и переворачивался  на  другой  бок.  И
все-таки это случилось. Лопнула преграда, похожая на скорлупу или даже  на
стакан. Так быстро, что боль разлетелась сразу. Он  пошевелился  и  понял,
что стал из маленького большим. То  есть,  он  существует  в  двух  видах,
маленьком  и  большом.  Большой  дядя  Витя  подтянул  задние  конечности,
распрямил их, и комната сразу смялась, а  стена  упала.  Потолок  и  крыша
остались где-то внизу, голова же окунулась в  какое-то  марево.  Маленький
дядя Витя прошелся на цыпочках от своей кровати до двери. Массивная  плита
поддалась его руке и покатилась. Смутившись, он юркнул  обратно  в  койку,
как сурок в норку. Отстукало десять секунд,  и  никакого  шухера.  Селянин
внушал себе, что было бы мудро вот так вот полеживать и ждать, пока лучшие
люди разберутся с его невинностью и отпустят гулять. Извините, скажут,  за
причиненные  хлопоты,  обознались.  Примите  в  знак  признательности   за
проявленную  гражданственность  часы   "командирские".   Дядя   Витя   же,
незлобливо посмеиваясь, похлопает опростоволосившихся обидчиков по плечам:
"Ничо, бывает. Кто не ошибается,  тот,  значит,  не  работает".  Но  потом
пожаловала дяде Вите (маленькому) и другая мысль. И осталась, засела,  как
гвоздь в доске. А если не проявят начальники чуткость и заботу? А если  он
для них - бревно, кричи не кричи о своих правах, а все равно обстругают.
     Большой дядя Витя погордился собой. Турбореактивное сердце  гнало  по
нему горящую кровь.  Глотка  дышала  не  хуже  армейского  огнемета,  лапы
гребли, как экскаваторы, воздух сминался под ударами крыльев с  переменной
геометрией и, распрямляясь, поднимал его.
     А рядом, перед его широкофокусными  глазами  висел  камень.  Тяжелый,
тянущий,  а  еще  гладкий,  как  галька,  то  ли  просвечивающий,  то   ли
разрисованный.  А  в  рисунке  том,  казалось,  проглядывался  размазанный
человек. Будто прокатилась эта глыба и  сплющила  какого-то  незадачливого
гражданина. Просматривались и другие каменюки: разнокалиберные, летящие  и
катящиеся  друг  по  другу.  Потом  большой  дядя  Витя  заметил   главную
достопримечательность открывшейся  картины.  Там  в  глубине,  за  парадом
камней, как бы на трибуне, маячила очень длинная штуковина, то  ли  спица,
то ли башня, возможно даже  дерево.  Когда  большой  дядя  Витя  привык  к
пейзажу, то разобрал, что камни прутся не куда попало, а вертятся,  иногда
с фортелями, вокруг спицы. Она - блестящая, а они тусклые, она  живенькая,
а они полудохлые, она  верховодит,  а  они  слушаются.  Башня  производила
впечатление заселенной, хотя никто не показывал личика  в  форточку.  Дядя
Витя даже  назвал  для  ясности  это  строение  "дворцом  Кощея",  памятуя
Хавроньины сказки-присказки. А себя гордо проименовал Змеем Горынычем.
     Он лег на одно крыло, потом на другое, наконец,  хоть  и  ловили  его
глыбы невидимыми сетями своего притяжения, поднялся чуть  выше  и  выяснил
еще кое-что. Спица упирается острием в некий серебристый туман, а может, и
серебряное небо, и сверлит, и долбит, и  гложет  его,  покрываясь  сияющим
румянцем.  Блестящая  пыльца  входила  и  в  шкуру  большого  дяди   Вити;
растворяясь в крови, заставляла ее приятно бурлить.
     Остальному  же  воинству,  глыбам-камешкам,  и  не  присоединиться  к
хапужной спице, и не  набрать  серебристой  пыльцы,  и  не  подкрасться  к
кайфному туману. А все потому, что они знай себе крутятся вокруг дворца. И
питаются лишь сияющим теплом сановного румянца. А еще  большой  дядя  Витя
заметил, что от Кощеева дворца к  почтительно  хороводящим  камням  иногда
проскакивают черные шары, оставляя не сразу зарастающие трещины в  сиянии.
И  от  такой  черной  молнии  какой-нибудь  провинившийся   камень   сразу
оплавляется. Став бурой глыбой он сваливается вниз и переваривается густой
мглой. Большому дяде Вите захотелось оспорить.
     И маленький дядя Витя больше ни в чем не  сомневался,  соскользнул  с
коечки, успел накинуть на себя одежонку  (носки  не  обнаружились),  сунул
лицо за дверь, принюхался к удаляющимся  шагам  охранника  и  потрусил  по
коридору.
     А инспектор Феодосий чуть пораньше проснулся  от  вкрадчивого  голоса
своего терминала: "Объект наблюдения в камере отсутствует". Инспектор  был
не дома, а в региональном управлении. От неуемной тоски он бы  шатался  по
городу, но его поставили на дежурство, правда, не в главный,  а  в  третий
корпус. Инспектор сейчас же обрадовался, не подкачал радиомаяк, который он
прикрепил лично и незаметно к пиджаку задержанного гражданина  Лучкина.  И
хотя рабочая зона оболочки занималась невинной "внутрисистемной работой" и
выстраиванием  каких-то  "смысловых   цепей",   от   этого   всего   несло
диверсионным актом. По застенку  дядя  Витя  шел  себе,