Tommyknocker : Океан
Заставившей меня страдать посвящается. Есть за лесом океан сладких грез, после долгого дня он спит. Океан из теплых бархатных слез, как огромный и блестящий гранит. "Тайм-aут" Океан неторопливо ужинал, с каждой минутой покрывая все новые сантиметры берега. Сыто отдуваясь шапками желтой пены, он нехотя откатывался назад, чтобы собраться с силами и поглотить еще кусок сырого, покрытого ржавым мусором побережья. Вода накатывала и откатывалась обратно, то обнажая дверцу утонувшей в песке автомашины, то вновь затягивая ее черным глянцевым покровом ночной влаги. Шел вечерний прилив, и в воздухе ощутимо тянуло сырой, соленой свежестью моря. После того, как прилив достигал своего апогея, безмолвная масса воды, простирающаяся в бесконечную даль, едва слышно шелестела, касаясь рваной линии земли. Порой налетал едкий, припахивающий гарью ветерок, и тогда по поверхности воды шла сильная рябь. Когда это случалось, огромное отражение луны, резко желтеющее посреди черного двойника неба, мутилось, беспокоилось. Звезды, бечисленной россыпью украсившие небо, безразлично моргали, вперив миллионы зрачков в водяную громаду, из которой на них точно так же смотрела бесстрастная копия небосклона. Эти бесконечные гляделки продолжались всю ночь, пока не пробуждалось ото сна сердце небесного купола. Тогда спугнутые звезды прятались в глубинах черного неба, спешно накидывавшего голубой халат. Зевнув, солнце выкатывалось на середину неба и освещало громадного черного зверя внизу. Потревоженный ярким светом, океан спешно менял окраску на светло-синий и разочарованно разжимал челюсти, уползая назад, выплевывая поглощенные ночью метры берега. Тот радовался, отряхивал с себя соленые брызги и пену, подставляя сырые бока палящему жару солнца. А к ночи, когда светило, виновато пожав плечами, нехотя уходило за горизонт, ждущий этого весь день зверь -океан оскаливался пенными клыками и вновь начинал свое неторопливое наступление на землю. Даже такое неаппетитное блюдо, как сожженный ядерным пожаром берег, вызывало у моря неудержимое слюнотечение, и все дальше высовывался водяной язык, смакуя черствую горбушку края земли. День за днем продолжается эта охота... Или нет? Или просто много воды, в которой отражается луна, Солнце, звезды и даже скорченный силуэт того мальчишки-трибала, сидящего на сыром, изъеденном водой камне? Может быть... К чему столько красивых, но надуманных, вымученных слов, которые не отражают действительности? Действительность вот она – уперший кудлатую голову в колени трибал. Одинокий, на многие сотни шагов вокруг нет ни единой живой души, кроме него... и океана. А больше никто и не нужен, ведь все действующие лица этой пьесы уже собрались. И знаете, что? Ветер, чутко обнюхивающий мальчишку, уверен, что это будет трагедия. Не знаю, отчего. Но ему виднее, уж он-то перевидал множество таких случаев и точно может сказать, чем все кончится. Что же, поверим ветру на слово. Он сидит, скорчившись на небольшом, до половины занесенным илом камне. Типичный, типичный подросток-дикарь из какого-нибудь племени Людей Побережья, коих в окрестностях предостаточно, особенно в эту ночь, Ночь Морской Пустоты... В Ночь Морской Пустоты все племена Побережья собираются на нейтральной территории и обмениваются различными товарами и дарами. А после ритуала торговли начинается праздник, в котором принимают участие все члены племен, даже дети и подростки. На востоке видно зарево от костров, и ветер, неугомонный озорник, изредка забавляется тем, что приносит оттуда обрывки песен. Вот и сейчас, доносится справа неистовый гул барабанов и низкий рев сотен трибалских глоток... "I am happy, I am feeling glad, I've got a sunshine in my bag, I am useless, but not for long – My future is going on..." Заслышав звуки веселья, мальчишка вздрагивает. Передернув худыми плечами, испещреными затейливыми лепестками темно-синей татуировки, он запрокидывает голову к небу и издает короткий сдавленный стон. Звезды удивленно перемигиваются, словно разговаривая между собой. "Что с ним? Что с ним?"... Нет. Звезды весело подмигивают друг другу, нагло ухмыляясь. "Вы только посмотрите! Этот сопляк развел нюни... Сопляк...". Но они не правы. Это не нюни. Это самая настоящая мука, ясно читающаяся в его влажных бездонных глазах, устремленных ввысь. Что? Что с ним? Кто даст ответ на этот вопрос, кроме него самого? Только ветер знает в чем дело – он присутствовал везде и знает все. Ветер, ветер... Помоги нам, принеси его мысли, только осторожнее... Пускай он ничего не заметит. Послушный ветер стихает и, крадучись по земле, тихо подползает к трибалу. Холодным ужом он поднимается по ногам мальчишки, проскальзывает по гладкой груди и обвивается вокруг напряженного чела, успокаивающе взъерошив волосы... Снова голова мальчишки медленно опускается в колени, и он замирает. Только лопатки слегка подрагивают от особо вольных движений ветра... Вот! Поймал! Ветер нетерпеливо машет призрачной ладонью, призывая к тишине... Тонкая струйка мыслей подхвачена , как нить с узелками на ней. Он нетерпеливо вытаскивает ее наружу, резко дергая за наиболее крупные узлы. Отстранив грубые руки ветра, сам берусь за дело, аккуратно, медленно и ласково вынимая тяжкие думы из головы трибала... Узелок за узелком, мысль за мыслью, боль за болью... Как же все просто и тривиально. И вместе с тем серьезно и трагично. Очередная банальная как мир история неразделенной любви, любви к племяннице вождя племени Синих Раковин. Ну конечно, как это всегда и бывает, они случайно встретились прошлой Ночью, он влюбился в нее с первого взгляда, не отрывал взгляда от идеального овала ее лица, от бездонных провалов черных глаз, в которых отражался рассеянный свет всех звезд Вселенной, влюбился в ее тонкий стан, в тонкие и сильные руки, унизанные узорчатыми браслетами. За движением волны ее черных как смоль волос он мог наблюдать целыми тысячелетиями. Ощущать ее тонкие пальцы своими стало для него главной мечтой. Он возжаждал любви, любви возвышенной и духовной, чужой для осколков этого жестокого мира. Его сердце забилось в унисон с движением ее ресниц, песок, на котором она оставляла свой след, стал для него священнее тотемных столбов деревни. Трибал захлебывался этим внезапно возникшим чувством, с недоумением познавая себя, изучая необычное поведение сердца, стиснутого сладкими тисками любви. Его жизнь обрела смысл, а эта смуглая своенравная красавица стала его путеводной звездой, указывающей дорогу к счастью... И что же? Что же привело его сегодня сюда, на Ржавый берег, где мы с ветром делим время пополам? Мне кажется, что я видел это бесчисленные тысячи раз, меняются действующие лица, эпохи и декорации, но судьбы остаются неизменными. Тянем очередной узелок... Звезда, а именно так стал юный трибал именовать свою возлюбленную, не сказала ему зловещего слова "нет", тем самым закружив юношу в водовороте сумасшедшей надежды, подарив ему безнадежную веру в счастье. Так, порой, кажущаяся доброта во сто крат более жестока, чем предательский удар в спину, а жестокая правда оказывается самой милосердной. Мальчишка целый год ожидал их новой встречи. Все это время он усиленно работал над собой, ведь теперь у него появилась цель. Он стал искусным охотником, одним из лучших на побережье, умелым следопытом, опытным лекарем и удачливым рыболовом – любое дело спорилось в его руках, ведь он делал его во имя любви. Его сердце, полное надежды, не уставало ждать новой встречи. Он дал ей слово, что не потревожит ее покой в течение этого года. Она обещала стать его женой следующей Ночью Морской Пустоты. Он выполнял свое слово, терзаясь все сильнее и сильнее, не видя ее. Иногда, когда становилось совсем невмоготу, он отправлялся к местам жительства Синих Раковин и с высокой скалы издали наблюдал за деревней. Кратких мгновений счастья, когда он видел ее четкий совершенный силуэт, ему хватало на долгие недели одиночества. А пока тянулись длинные дни, он совершал в ее честь безумные поступки. С одним копьем и ножом трибал уничтожал целые поселения гигантских скорпионов, мастеря из отрубленных жвал изящные ожерелья и амулеты, которые мечтал подарить ей. Шкуры золотых гекконов целым ворохом валялись в его скромном жилище, из них он хотел сделать красивейшую одежду для своей любви. Каждый день своего ожидания трибал помечал выдолбленными на скале черточками. Выше этих черточек, намного выше, с риском для жизни им был высечен грубоватый барельеф, изображающий ее лицо. Несмотря на грубые линии, сходство было поразительным, ведь его руками правило любящее сердце... А сейчас он сидит на заброшенном берегу, обхватив руками колени, вглядываясь в беспокойные, рокочущие дали океана. Когда пришел условленный день встречи, красавица прошла мимо него, как мимо пустого места, не обратив ни малейшего внимания. А когда он сам подошел к ней и заговорил, она прервала его досадливым жестом. "Хватит играть в любовь",– сказала она. "Нам было хорошо тем вечером, но это ничего не значит. Ты еще слишком молод, чтобы любить по-настоящему." – продолжала она, а он внимательно слушал, не веря своим ушам. Лишь когда она повернулась к нему спиной и пошла прочь, он все понял и едва не завыл от той безысходности, которая бездной распахнулась в его душе. Бездной, в которую в один миг обрушились все эмоции и чувства, наполнявшие ранее все его существование. Смысл жизни, внезапно обретенный, столь же внезапно исчез, растворился одинокой чайкой в бескрайнем ночном небе... Он стоял и не верил, что это всерьез, стоял и неотрывно смотрел на ее тонкий силуэт, удаляющийся в сторону праздничных огней, в сторону веселья и радости. Стоял и сознавал, что дальше пути нет, стоял и успокаивал мечущееся сердце, облитое едкой кислотой душевной боли... И тогда он принял решение. Подозвав пробегавшего мимо малыша, он снял с шеи амулет – родовой символ – самое ценное, что было у каждого члена племени, и наказал передать знак дочери вождя Синих Раковин. А потом побежал, разрезая сгущавшийся соленый воздух ночного прилива своим смуглым телом, несшимся над землей со скоростью стрелы. Бежал, ничего не замечая вокруг, не смотря под ноги и по сторонам. Взгляд его был прикован к беспокойно ворочавшейся лоснящейся туше океана, растущей впереди. Бежал что было сил, собрав воедино всю энергию тела, отдавая ее холодному вечеру всю без остатка. Бежал последний раз в жизни. Теперь он здесь. И мы уже знаем, зачем он пришел среди ночи на морской берег. Но отговаривать его не входит в наши планы, не он первый, не он последний. Все это – лишь капля в океане. Соленая слеза в море соленой крови. Сказать честно? Я даже разочарован, что все оказывается настолько тривиально. Хотя тривиально ли?.. Для нас с ветром – да, мы видели подобное сотни, если не тысячи раз. Но каждому из бесчисленных сотен самоубийц, видящих лишь единственный выход, их мизерное горе кажется катастрофой Вселенского масштаба. И я их в чем-то понимаю. Ты можешь сколь угодно долго недоумевать, пытаясь понять добровольный уход. Можешь презрительно отзываться о самоубийцах. Можешь кичиться собственными благоразумием и выдержкой. Но рано или поздно и в твоей душе раскроется зияющая пропасть депрессивной безнадеги. И ты, как загнанный зверь, будешь бросаться во все углы, разбиваясь в кровь, ища выход. И рано или поздно ты находишь этот выход – черная змея веревки, свисающая с ближайшего дерева, завораживающе острый край стального лезвия, пригоршня дарящих сон таблеток, юркий свинцовый зверек, вышедший на прогулку из своей нарезной пещерки… Или же бесконечный спуск в соленую бездну. Каждому свое. Пускай. Океанское ложе убаюкает любого, кто захочет отдыха. Заботливо прошелестит последнюю колыбельную и подоткнет илистое одеяло. Спи спокойно, малыш, сладких снов... ... Слезы, текущие по лицу юноши, смешивались с океанской водой. Он плыл прямо по лунной дорожке, плыл вперед. Плыл, пока были силы делать гребки руками, пока были силы держаться на воде, пока были силы дышать. "Будь счастлива!.. – молнией пронеслось в его мозгу за миг перед тем, как потоки воды хлынули в его легкие. – Будь счастлива!.." Океан бесстрастно накатывал на берег, страстно облизывая пенным языком камень, еще хранивший тепло тела трибала. Мир засыпал, не ведая, что произойдет завтра. Какой сюрприз уготован ему мной… "Будь счастлива!!!" – вопль невыносимой муки беззвучно пронесся над всей Вселенной, заставляя содронуться в приступе непонятной тоски все живое. – Ты что-то сказал? – спросила Звезда, гибко вывернувшись из обьятий мускулистого дикаря. Тот с недоумением покачал тяжелой головой, вновь обхватывая ее тонкий стан руками. Закусив губу, она взглянула на амулет мальчишки (не наделал бы глупостей, дурачок), висящий на древесной ветке. Что-то не давало ей покоя, что-то ужасающее и навевающее тоску чувствовалось в ночном воздухе. Звезда вздохнула полной грудью, ощущая влажную и тревожную соленость Ночи Морской Пустоты. Затем тряхнула головой и приникла к твердому торсу очередного ухажера.