Goris : Ab ovo...
– Бездельник! Ты опять возишься с этой дурацкой железякой, а солнце вот-вот сядет, – увесистый подзатыльник опять вывел меня из состояния глубокой задумчивости .Зажав в левой руке бутылку пива, Па исподлобья смотрел на голодиск. – Сколько нужно повторять, чтобы ты, выродок, не маялся дурью, а дул на Верхнее пастбище. Пора гнать скотину, Вестин опять будет не доволен, что пригнали после заката, – Па отхлебнул пива и громко рыгнул. От греха подальше я вскочил на ноги и, увязая по щиколотки в навозе, ринулся к изгороди. …Если вы думаете, что Па не любит меня, то это ваши проблемы…Он нас просто обожает – и Джека, и Стива, и меня, и даже сестренку Джу, у которой один глаз смотрит на запад, а другой на восток, а мозги, как говорит Ма, такие же жидкие, как слюни, что постоянно текут у Джу по подбородку. С тех пор как мне исполнилось двенадцать Урожаев я каждый божий день пасу браминов на Старом выгоне или у Слепой скалы, или на Верхнем или…да, в общем, везде, где растет достаточно сочная трава. В день первого выпаса Па подарил мне свой старый автоматический кольт и две обоймы, на случай если появятся богомолы или кротокрыс. Помнится, как докторский сынок Сэм, скаля свои гнилые зубы, даже сочинил тупую песенку – что-то типа: «Эндрю с крысой дрался и сильно облажался, пистолет взорвался и Эндрю обосрался…». Ему это казалось дико смешным и он весело ржал в компании таких же недоносков с Мэйн-Стрит. Пришлось подбить ублюдку глаз. Как назло, в этот самый момент его мамаша возвращалась с рынка, неся своему драгоценному пару хорошо прожаренных игуан. Ну, тех, что Чистюля Крист день-деньской коптит на своем неугасающем мангале. Ох, и досталось же мне тогда! Эта толстая баба накинулась на меня как раненный смертокогт, а надо заметить, что с ее когтями до смертокогта, и вправду, недалеко. Пришлось срочно покидать поле боя, оставив в лапах мамаши Рут рукав рубахи и добрый клок волос. Но через пару дней я все равно «сорвал банк», рассказав шерифу про то, как Сэм и Фрэнк, по прозвищу Копыто (это из-за того, что у него с рожденья пальцы на ногах сросшееся), бегают по субботам в контору Вортиса и выменивают у работорговцев джет на стыбринные у папашки стимпаки. А его, в свою очередь, несут Луизе, чтобы она дала им потрогать у себя между ног…В общем, как говорит моя Ма, «наш городок -это погремушка Дьявола, которую он вылепил из говна, что осталось после того как Господь уничтожил мир»… Узкая тропка вывела меня к Шоссе. Утрамбованная глина с оплывшими пятнами кое-где сохранившегося асфальта, сброшенная кожа гремучника – вот что такое Шоссе. Оно тянется на многие мили с севера на юго-запад, начинаясь где-то у Реддинга, куда Па обещал свозить меня на осеннюю ярмарку. Поднимая клубы бархатной пыли, я устремился к Верхнему пастбищу. Солнце все еще палило во всю и рубашка, пропитавшись потом, неприятно прилипала к коже. Все было тихо. Брамины медленно бродили между островками травы, отмахиваясь хвостами от наседающих слепней. Решив, что короткий отдых мне не повредит, уселся в тени большого валуна и снова достал «проклятую железяку». В помятом и сильно поцарапанном корпусе хранилось Знание, «тысячи книг спрятали в нем люди прошлого и тот, кто прочтет их все, постигнет пути нашего мира». Так говорила Странница Читса, подарившая мне его. …Она пришла на исходе осени. Мы со Стивом как раз были на рынке. Па оставил нам тогда целую гору капусты, но спрос был невелик и мы торговали уже целую неделю. Я сразу заприметил чужачку, как только она вывернула из-за палатки коптильщика Кристи. Да и трудно было ее не заметить! Невысокая, сухая, как жердь; ее лицо было таким загорелым, что казалось выточенным из дерева. В пыльном бронежилете довоенного образца и с зачехленным стволом за спиною, она казалась мне Звездой Ритой Хэйворт, сошедшей с древней Афиши, хранящейся у мисс Танди. Но главное – с ней были эти двое! Мутант, в потертой кожаной броне и гул. Мьют был большим, да нет, черт возьми, он был просто великаном! По сравнению с ним наш здоровяк Гонд – как Джу против Ма. Шестиствольный пулемет, матово поблескивая из-за его плеча, намекая, что не стоит долго задерживать взгляд на его хозяине. Мутант что-то негромко говорил гулу, и тот сосредоточенно кивал своей мерзкой башкой. До этого я никогда не видел гулов, к нам они не забредали, а больше я нигде и не был. Па рассказывал, что в молодости он ходил с караваном в город-Убежище и видел в его окрестностях десятки гулов. Вроде даже была какая-то заварушка и Па, после стаканчика виски всегда не прочь показать, как он выбивал зубы пойманному «гнилому». «Этих тварей ничто не берет! Пули для него – как мухи для брамина; садишь в него одну за другой, а он покачнется и снова идет. Идет и качается, качается и идет, зомби хренов! » – хрипит Па, резко взмахивая у нас перед носом стаканом. «А лютые какие – жуть! Но Господь хранил нас тогда…мы уничтожили ублюдков разбросав куски их гнилого мяса по Пустоши. Много славных парней полегло тогда: и Мартин Косой, и силач Дикси… Племянник Вестина –Джонни по прозвищу Красавчивик – тогда получил заряд из помповика в грудь и я видел, как бьется его набитое свинцом сердце…Сволочи! Надеюсь, что он в Раю…» Дальше Па всегда перечисляет всех девятерых погибших, каждый раз вспоминая новые подробности их биографий. Так вот…гул был омерзительно безобразен, да и несло от него помойкой за милю. Как, только, подобрав отвисшие челюсти, мы со Стивом переглянулись, их нагнал третий! Какой-то полуголый дикарь, весь в татуировках и, вдобавок, со здоровенной костью в развороченном носу, поигрывал молотом на длинной рукоятке… Да, еще та компания! Они медленно прошествовали сквозь толпу и направились в сторону городских ворот… Стальной корпус голодиска не поддавался. Я уже пробовал не в первый раз. Только что я чуть было не сломал нож, пытаясь протолкнуть лезвие в зазор между пластинами. Книги оставались непрочитанными, и великая тайна Бытия ускользала от меня. Несколько дней я не видел чужаков, и даже успел забыть о них. Кажется, в пятницу вечером Стив попросил меня сбегать домой за накидкой – ночь обещала быть прохладной. Уже подходя к городской стене, я приметил отблеск костра и незаметно, как мне казалось, стал подкрадываться… Это были они! Мутант подбрасывал сучья в огонь и в свете фонтанирующих искр я видел сидящего на корточках гула, сосредоточенно чистящего ружье. Женщина был неподалеку, то ли сидела – то ли лежала, облокотившись на разбитый ящик. Они о чем-то спорили, скрипучий голос мутанта выдавал его раздражение, но слов было все равно не разобрать и я решил подползти поближе… «Стоять! Выйди на свет и назовись! – квакнул гул, одним рывком поднимаясь во весь рост и взводя курок. Ствол, с уверенностью компаса, указывал на меня, так будто бы на моем лбу была надпись «Север». – Там никого нет, вонючка! Хе-хе, это крысы, Ленни! Большие, вкусные крысы. С ними не надо болтать – их надо ловить и жрать. Ням-ням, Маркус любит жирных жареных крыс сильно – сильно мутант улыбнулся, от чего мне стало и вовсе не по себе. – Там человек, мой зеленый друг! Сейчас ты это и сам узнаешь. – Эндрю СмитсынпастухаДжеретапожалуйстанестреляйте,– я выпалил всю фразу на одном дыхании, поднимаясь на четвереньки. – Пожалуйста, не стреляйте, у меня нет оружия, – повторил я снова, голос задрожал, и к моему ужасу в носу знакомо защипало. – Мальчик! Маркус любит молодое мясо. Ставлю сто крышек против одной, что он ни разу не пил джета, и его печенка будет особенно нежна! Ты чистый, малыш, а?, – мутант сделал шаг и прямо у меня перед носом возник счетчик Гейгера. Я не выдержал и зарыдал в голос… Нож таки сломался! Чуть было поддавшаяся крышка резко встала на место и – «треньк!» – два дюйма лезвия улетели в траву. От злости я задержал дыхание и стал подыскивать увесистый камень, об который я к чертям сейчас разнесу эту хреновину! Женщину звали Читса, мутанта – Маркус, гул отзывался на Ленни и даже дикарь, который говорил очень длинно и запутанно, имел имя. Его звали Сулик. Все время пока я подбирался к их лагерю, он шел в пяти шагах позади, все так же поигрывая молотом, и если бы я знал какая туча– с головкой из тугоплавкой стали, весом в 12 фунтов, – нависла над моей головой, то вылазка закончилась бы еще раньше. За меня заступилась Читса. Она не торопясь, встала и, подойдя вплотную, взяла меня за подбородок двумя пальцами. Присела. И заглянула прямо в глаза. Два рыболовных крючка в прозрачной, зеленоватой воде радужек…Я несся прямо на них… Устал. Куски известняка крошились, сорванный ноготь отчаянно саднил, а эта чертова коробка даже и не думала поддаваться. Две царапины и вмятина – вот итог трудов взломщика Эндрю. Забыв о Па, о Вестине и его скотине я переходил от одной груды камней до другой. Близость огромного сокровища будоражила кровь, и я устремился к небольшой пещерке на краю плато, служившей нам с братьями крышей в дни ненастья. Там я заприметил увесистый кусок гранита… –Не врешь, пастушок? – ее губы изогнулись в саркастической ухмылке, но зрачки продолжали цепко держать добычу. -Не вру! – страх притупился, ему на смену пришла глухая ярость. Тогда я был готов драться со всеми мьютами Пустошей и перегрызать зубами гнилые шеи гулов! Моя жизнь стоила дороже пары крышек… – Отпусти его, Ленни. Похоже, он говорит правду, – Читса медленно выпрямилась, и только тогда я заметил короткий метательный нож, зажатый между большим и указательным пальцами правой руки. Гул нехотя опустил ружье. . Ты выбрал добычу не по зубам, маленький ковбой! И запомни, если бы мы поймали тебя на краже, все закончилось бы гораздо печальнее. У Ленни слишком хороший слух для таких топтунов, – она убрала нож в локтевые ножны и повернулась в пол-оборота. В пещере было Нечто. Я сразу это понял. Там в темной глубине что-то дышало – прерывисто и глубоко. И кровь…Кровь была повюду. Широкий, в бурых разводах подсыхающих лужиц, кровавый след тянулся к дальней стене. Возможно, это крупный кротокрыс приполз сюда зализывать раны, нанесенные в жестокой междоусобной стычке или же забытый воин армии Повелителя… Чтобы это ни было, но умирать оно явно не собиралось. Я замер, так как один из рыжеватых сталагмитов на полу пещеры неожиданно пришел в движение. Подозрения обрели вполне конкретные очертания. Чешуйчатая лапа с кривоватыми и острыми, как мачете, когтями вытянулась в предостерегающем жесте… – Если ты когда-нибудь встретишь смертокогта, Эндрю, беги! Пообещай мне, сынок, что ты не будешь пытаться стрелять! Лучшее оружие против этого исчадья ада – ноги! Беги так, чтоб из твоей задницы валил дым, возможно, это и спасет тебя, – голос Па – моего Па, который когда-то задушил голыми руками разъяренного крытокрыса на ринге в Реддинге – был сух и дрожал от напряжения… Скороход Джимми, просящий пару крышек на базаре. Розовые культи в синеватых разводах шрамов. « Подайте бывшему личному гонцу мисс Танди! Я встретил Смерть, но остался жив! Я отдал пять фунтов живого мяса с каждой ноги за то, чтобы отсрочить нашу встречу! Подайте бывшему личному скороходу мисс Танди!»… «…и силен же у него удар, мать его! – бугристая кожа Маркуса в свете костра, четыре глубоких борозды поперек предплечья, – если бы не Ленни, то хрен бы ты трепался сейчас со старым Маркусом». – Детеныш человека я не причиню тебе боль. Грутар велел не убивать неагрессивных людей, их матерей и детенышей, – с присвистом зашелестело из полумрака. Говорящий смертокогт! Наверное, мне стоило бы тихонько развернутся, и бежать, бежать, стирая в кровь ноги, до самого города, молиться и звать на помощь. Или же, не сводя глаз со зверя, осторожно присесть и вытащить из– под камня припрятанную Стивом гранату. – Смотри сюда, Эндрю! – ярко-голубые глаза Стива отчаянно сверкают. Побелевшие от напряжения пальцы опоясывают выпуклые ребрышки гранаты. – Когда выдернул кольцо, посчитай до трех и бросай! Пиздык – и в куски! Я не сделал ни первого, ни второго… Стоял, с вытаращенными глазами, чувствуя, как зарождается внизу живота покалывающий холодок. Сумеречные тени стали сгущаться, обретая зловещую плотность. Вытянутое поджарое тело. Трехрогая глыба головы. Бритвенно-острые когти, собирающиеся в смертоносный пучок, в тот момент, когда смертокогт опирался на лапу. Но он не шел – он полз. Его левый бок представлял собой сплошную мешанину из крови и песка. Он чуть пригнул голову и приоткрыл пасть. – Ксарн опоздал… Пришел поздно…. Другие Мы звали – Ксарн опоздал! – свистящий шепот вырывался толчками, через силу. – Неуязвимый Враг вошел в Гнездо… Убил многих Мы … Убил Мать Керис и всех маленьких матерей… Ксарн не успел…Ксарн напал…Железный Враг сильнее…Думал, что убил последнего Мы… Ксарн пришел в Гнездо… Видел безжизненные тела Дара и Валдиса в Детской… Ксарн проживал ярость ушедших и боль не рожденных маленьких матерей и братьев… Враг не почувствовал всего одну Жизнь… Мать Керис накрыла собой не рожденную маленькую мать… Ксарн унес ее… Скоро Срок…Ей нужны свет и тепло, чтобы выйти…Ксарн не успел… Только сейчас я обратил внимание на продолговатое яйцо, которое смертокогт прикрывал своим израненным телом. Ему стоило огромных усилий не рухнуть на него сверху, и он стал тяжело оседать на бок. Как только его грудь коснулась пола там что-то заклокотало и в уголках пасти запузырилась кровь. Волна судорог прокаталась под чешуей Ксарна и он, прикрыв глаза, глухо и протяжно зарычал… Выталкивая маленькие тугие комочки воздуха, я опустился в пыль, и просидел так довольно долго. – Если ты не воришка Эндрю, сын Джерета, тогда что тебе нужно? – Читса искоса наблюдала за мной. – Воды, я хотел попросить у вас воды, – ничего более умного в голову не приходило. – Дай ему напиться, Сулик. Давно я не видела людей, приходящих в ночи со столь миролюбивыми намерениями, – в голосе женщины звучал неприкрытый сарказм. Дикарь протянул мне флягу. Она была достаточно стара, краска местами облупилась, но на боку еще была различима цифра «13»… …Вода приятно холодила пересохшее горло, крупные капли, срываясь с губ, стекали по подбородку, и от этого становилось слегка щекотно... – Спасибо,– буркнул я, возвращая флягу. Нужно было уходить, но отчаянно не хотелось. Оставалась последняя попытка. – А вы были в Реддинге? – Да, а что? – Читса была явно удивлена, – И в Реддинге, и в Дене, и в других городах. А что? – Ну, ничего, в общем-то, – разговор явно не клеился и я решил, что лучше все-таки мотать отсюда. Я выбрался из пещеры, когда солнце уже стало наливаться краснотой. Брамины ушли сами, подчиняясь внутреннему ежедневному ритуалу. Соорудив из старой куртки Джека некое подобие рюкзака, я протолкнул туда яйцо. Закинул груз за спину и быстро зашагал вниз по тропе. Животных удалось нагнать уже у самого Шоссе. Брамины сбились в плотную группу и тревожно мычали. – Тихо, Однорогая! Колючка! Меченный! Шрам! – слегка касаясь их влажных носов, я снова дарил им запах стойла и заботливых рук. – Домой – домой! Хей – хо! – и охристое пылевое облако покатилось по Шоссе к ранчо. – Ты мечтаешь уйти отсюда, Эндрю? Оставить своих Ма и Па за спиною? Видеть только бесконечную гладь выжженной Пустоши в течение долгих лун? Смерть будет всегда стоять в твоей тени. Мир сдвинулся. Однажды выйдя из дома можно и не найти дороги обратно или же среди встречающих не будет провожавших, или дом забудет тебя и погонит прочь, – Читса запнулась, вспоминая что-то, а затем продолжила: – Такие случаи уже бывали в истории… Ты мечтаешь уйти прочь, Эндрю? – тени полыхающего костра на ее скулах и блеск глаз… – Гарольд – Дерево говорит, что у людей больше нет будущего, у них осталось только прошлое. Они берегут вещи, забывая об их сути. Парень, ты знаешь, что такое телефон?…Грязно – белая кожа Ленни собирается складками на лбу, от чего розовые островки язв начинают сочится сукровицей и кровью. – Гарольд – Дерево говорит, что придет новый Сеятель. Зерно, брошенное им, разбудит землю и даст всходы…Мир вернется на изначальный круг… – Мальчик, твоя задница – это единственная монета, припрятанная на черный день. Постарайся не отдать ее за пустяк, кхе– кхе, – мутант пребывал в веселом расположении духа. Похоже, голосовыми связками ему служили несмазанные дверные петли. К тому времени как я добрался до городских ворот, уже окончательно стемнело. В скудном свете фонаря маячила долговязая фигура Трента. Сегодня было его дежурство. – Где тебя носит, Эндрю?! Джарет уже дважды был здесь. Ох, и всыпет тебе отец! Сделай себе баффутовою клизму для обезболивания, ха-ха, – он довольно ухмыльнулся собственной тупости, поправляя съехавшую фуражку. Я ничего не ответил, стараясь проскользнуть мимо так, чтобы ноша оставалась в тени. – Что, малый, нашел чего-то в пустыне? – лицо Трента вытянулось в ожидании ответа, а глаза алчно блеснули. – Если бы, мистер Стоунфилд! – голос слегка дрогнул. – Однорогая привела сегодня. Да, дядя Трент, прямо на Верхнем! Я прибежал, а он рядом лежит! Маленький такой, но головки уже держит! Роль жизнерадостного идиота пришлась мне по душе, голос обрел силу и, как воздушный змей на ветру, вздымался ввысь на гласных: – Мне Ма велела «детское место» подобрать и домой принести. Она из него суп сварит. Может и вас пригласит, мистер Стоунфилд. Ну, я пошел… Не давая Тренту опомниться, я проскочил Контроль и нырнул в ближайшую улочку. Дома не спали. Через открытое окно я хорошо видел Па, потрясающего пальцем перед Стивом и Джеком. Ма носила Джу на руках и хрипло напевала колыбельную. Старательно пригибаясь, я крался к загону, опасаясь всполошить Шрама и Чертовку. – Смертокогты, как и их вымершие предки рептилии, откладывают яйца. Кладка обычно состоит из десяти – пятнадцати яиц. Самка зарывает их в куче перегноя и охраняет до тех пор, пока не вылупятся детеныши. Маленькие смертокогты опасны уже с первого дня жизни, – на распев произносил мистер Хенли, вытирая одутловатое потное лицо. Душный кабинет полицейского управления, отданный, по настоянию мисс Танди, под Школу. Все дети были обязаны ходить туда по воскресеньям до того как встретят свой пятнадцатый Урожай. Хмм, странно, я думал, что полностью забыл всю эту нудятину… Я зарыл яйцо в навоз в дальнем углу, у изгороди. Убедившись, что его невозможно обнаружить случайно, отсчитал три шага и аккуратно положил отбитое горлышко бутылки так, чтобы оно указывало на кучу. Вот теперь все! Хотя нет… Я когда-то слышал, что навоз должен быть свежим, посему для «свежести» хорошо облегчился на тайник, резонно решив, что не рожденной матери от этого только польза. Заправляя рубаху, я вдруг осознал, как охеренно устал: ломило спину, хотелось только жрать и спать. Что делать с не рожденным смертокогтом дальше я не имел понятия. Что ж… – Я подумаю об этом завтра, – кажется, так всякий раз говорила Бесподобная Вивьен Ли в любимом фильме мисс Танди. Успокоенный этой мыслью, я решительно направился к дому.